Сент Ив

Стивенсон Роберт Льюис

Рональду ничего не оставалось, как переменить тон.

— Простите меня, Сент-Ив, — сказал он. — Поверьте, я вовсе не хотел вас оскорбить. Но в том-то ведь и беда: что я бы ни сказал вам об этом деле, всякое мое слово звучит оскорбительно. Еще раз прошу прощенья, это не моя вина. Но, во всяком случае, вы и сами должны понять, что ваше предложение просто… просто немыслимо, дружище! Это вздор какой-то! Наши страны воюют друг с другом, да вы еще вдобавок военнопленный!

— Мой предок во времена Лиги женился на гугенотке из Сентонжа, проехал двести миль по вражеской стране, чтобы увезти свою невесту, и это оказался очень счастливый брак.

— А еще… — начал Рональд, посмотрел на огонь в камине и умолк.

— Что

же еще? — спросил я.

— Еще эта история с… с Гогла, — пробормотал Рональд, все еще глядя на жар в камине.

— Что?! — вскричал я, резко выпрямляясь в кресле. — Что вы сказали?

— История с Гогла, — повторил Рональд.

— Рональд, — сказал я, — это не вы придумали. Это не ваши слова. Я знаю, откуда они идут: вам вложил их в уста какой-то негодяй!

— Как-то трудно с вами говорить, Сент-Ив! — воскликнул Рональд. — Ну зачем вы меня мучаете? И какой толк оскорблять других? Повторяю вам ясным и понятным языком: ни о каком браке с моей сестрой не может быть и речи, я и слушать не стану, пока вас обвиняют в таком ужасном преступлении. Как же вы сами этого не понимаете? В жизни не слыхал ничего нелепее! И вы еще заставляете меня пререкаться с вами!

— Значит, вы, молодой солдат или почти солдат, отвергаете мое предложение только потому, что я дрался на дуэли и в честном поединке имел несчастье убить противника? Так ли я вас понял? — вопросил я.

— Но послушайте! — взмолился Рональд. — Конечно, вы можете истолковать мои слова, как вам вздумается. А я должен верить вам на слово, что это была настоящая дуэль. Конечно, я не могу сказать вам, что… то есть… ну, вы же понимаете, в том-то и суть! Так ли все это было на самом деле? Ведь я-то ничего этого не знаю!

— А я имею честь вам это сообщить, — сказал я.

— Но поймите, другие говорят прямо противоположное!

— Они лгут, Рональд. Придет время, и я вам это докажу.

— Короче говоря, человек, которому настолько не повезло, что о нем ходят такие толки, не может стать моим зятем! — в отчаянии вскричал Рональд.

— А знаете, кто будет моим первым свидетелем в суде? Артур Шевеникс,

— объявил я.

— Мне все равно! — закричал он, вскочил с кресла и вне себя принялся шагать по комнате. — Чего вы добиваетесь, Сент-Ив? Что это такое в самом-то деле? Право, дурной сон какой-то! Вы сделали предложение моей сестре, и я вам отказал. Мне оно не нравится, я не согласен; да хоть бы я и согласился, что за важность… согласился или отказал. Тетушка все равно и слушать об этом не станет! Поймите же, другого ответа вам не будет!

— Не забывайте, Рональд, что мы играем с огнем, — сказал я. — Предложение руки и сердца — предмет деликатный, с этим надо обходиться с осторожностью. Вы мне отказали и объяснили свой отказ несколькими причинами. Первая — я мошенник, вторая — наши страны воюют между собой, третья… Нет, дайте мне договорить, вы ответите, когда я кончу. Итак, третья — я бесчестно убил — по крайности так про меня говорят — этого Гогла. Так вот, мой милый, приводя подобные доводы, вы ступаете на скользкую почву. Надо ли говорить, как бы я принял эти обвинения из любых других уст, но сейчас руки у меня связаны. Я исполнен столь глубокой благодарности к вам, не говоря уже о моей любви к вашей сестре, что вы можете оскорблять меня совершенно безнаказанно. Мне больно слушать вас, очень больно, но я должен все это сносить и не могу защищаться.

Поначалу Рональд все пытался меня перебить, когда же я кончил, он долго молчал.

— Знаете, Сент-Ив, — сказал он наконец, — пожалуй, мне лучше уйти. Все это было весьма, неприятно. Я, собственно, вовсе не собирался говорить вам ничего такого и прошу меня извинить. Я глубоко вас уважаю, так глубоко, как только джентльмен может уважать джентльмена. Я лишь хотел сказать вам… хотел объяснить, что повлияло на мое

решение, короче говоря, этот брак невозможен. Но в одном не сомневайтесь: сам-то я ничего против вас не сделаю. Хотите пожать мне руку на прощанье? — вдруг выпалил он.

— Да, — сказал я, — разговор был не из приятных, согласен, но кто старое помянет, тому глаз вон. До свидания, Рональд.

— До свидания, Сент-Ив, — ответил юноша. — Мне от души жаль. — И он ушел.

Окна моей гостиной выходили на север, но из окна прихожей открывалась площадь, и я видел, как Рональд вышел из дома и уныло побрел по тротуару и как вскоре к нему подошел — кто бы вы думали? — майор Шевенике собственной персоной! Тут я еле удержался от улыбки, ибо им тоже, конечно, предстоял пренеприятный разговор, и я, казалось, слышал их голоса, холодные и резкие, точно скрещивающиеся клинки, и старый, как мир, припев: «Говорил я вам!» и «А я говорил вам: не надо!» Конечно, они почти ничего не выиграли от этого посещения, но ведь и я от него только проиграл, да вдобавок разгорячился и пал духом. Рональд упорно стоял на своем и отказал мне. Правда, иного я и не ожидал, но от этого положение мое не стало лучше. Теперь я твердо знал, что в то время, покуда я вынужден находиться во Франции, здесь воспользуются любыми средствами, перевернут небо и землю, лишь бы убедить Флору отвергнуть навязчивого француза и стать женой Шевеникса. Конечно, она будет противиться. Но все же мысль эта не давала мне покоя, и я решил предупредить Флору и подготовить ее к борьбе за наше счастье.

Напрасно было пытаться увидеть ее сейчас же, но я дал себе слово, что вновь отправлюсь в «Лебяжье гнездо» едва стемнеет. А пока надобно было собираться в дальний путь. Здесь, в Эдинбурге, я находился в четырех милях от моря, и, однако, мысль обратиться с улыбкой на устах и с камнем за пазухой к первым встречным рыбакам настолько меня отталкивала, что я уже готов был вновь отправиться в северные графства и еще раз постучаться к Берчелу Фенну. Но для этого понадобятся деньги; после того, как я отдал все ассигнации Флоре, у меня оставалось еще около тысячи пятисот фунтов. Вернее, я ими и располагал и не располагал, ибо после обеда у мистера Робби поместил все эти деньги, кроме тридцати фунтов мелочью, в банк на Джорджстрит на имя Роули. Я рассудил, что это будет мой ему подарок на случай, если мне придется внезапно уехать. Теперь же, обдумав все как следует, я отправил моего преданного слугу в полном облачении и с кокардой на шляпе взять эти деньги из банка.

В скором времени он воротился, весь красный, и отдал мне назад чековую книжку.

— Ничего не вышло, мистер Энн, — сообщил он.

— Как так не вышло?

— Понимаете, сэр, найти-то я тот банк нашел, это уж будьте благонадежны, да тут-то и перепугался насмерть! У двери стоял один человек, и я его мигом признал. Угадайте, кто, мистер Энн! Тот самый сыщик. Ну тот, с которым я тогда вместе завтракал возле Эйлсбери.

— А ты уверен, что не обознался? — спросил я.

— Еще как уверен! — отвечал Роули. — Не мистер Лейвендер, нет, сэр; а тот, другой, который был с ним. Вот я и говорю себе: а что это он здесь околачивается? Нет, тут дело нечисто!

— Ты совершенно прав, Роули.

И я зашагал из угла в угол, напряженно размышляя.

Этот сыщик мог, конечно, оказаться здесь по чистой случайности, но трудно вообразить столь редкостную цепь, совпадений, чтобы человек, который разговаривал с Роули в «Зеленом драконе» — близ Эйлсбери, случайно очутился в Шотландии, где у него и дел-то никаких быть не может, да еще у самых дверей банка, где открыт счет на имя Роули.

— Надеюсь, он тебя не заметил, Роули? — спросил я.

— Не извольте беспокоиться, — ответствовал мой слуга. — Да ведь если бы он меня заприметил, мистер Энн, сэр, уж вы-то меня больше век бы не увидели! Я ведь не дурак, сэр!