Сентименталь
Шрифт:
И тотчас же картины — одна ужасней другой — пронеслись у меня перед глазами. Агнетт, растерзанная дикими зверьми. Агнетт, которую пытают и истязают. Агнетт, недвижимо лежащая на полу.
Я почувствовал, как помимо воли слезы бегут у меня по лицу. Ноги подкосились, и я почти рухнул на дощатый пол. Рядом со мной преклонил колени один из стражников. Он отбросил меч, прижал руки к лицу и громко зарыдал.
Люди вокруг принялись бросать оружие и плакать. Отчаяние охватило нас. Что мы делаем здесь? Почему не рядом с теми, кого любим? Как мы позволили им страдать в
Вопросы роились в моей голове, и я смотрел, как Керим Руфди спускался по веревке из окна, продолжая удерживать обессиленную фрау. Меч он спрятал в ножны, поскольку никто из нас не собирался нападать. Когда его фигура почти скрылась, он коротко свистнул и издал несколько напевных звуков, напомнивших мне что-то давно знакомое. Однако я был слишком погружен в свои мысли, чтобы вспомнить.
Гигантский Зверь скользнул в окно и скрылся. Отчаяние начало постепенно сменяться глухой болью, а после ушло совсем. Я огляделся — все мы с недоумением смотрели друг на друга и не понимали, что же произошло. В глазах стражников я видел испуг, недоумение и стыд за свое поведение. Догадываюсь, что это же можно было прочесть и на моем лице.
— На улицу! — вскричал я, озаренный внезапной вспышкой понимания происходящего. — Они не могли далеко уйти. Помогите герру Кноппу, кто-нибудь.
Двое стражников бросились к своему господину, а с остальными мы спустились по лестнице и выбежали во двор, но напрасно — он был пуст. Одиноко свисающая веревка да удаляющийся стук копыт сообщили нам о том, что преступник бежал. Когда же мы отворили калитку, то обнаружили еще одну его жертву.
Клаус фон Дирк лежал в дорожной пыли. Волосы на затылке у него были в крови. Однако, к счастью, мой господин был жив, хотя и весьма слаб. Когда я перевернул его, он пришел в сознание и, старательно пытаясь рассмотреть меня, прошептал: «Предательство».
— Я знаю, господин, — ответил я и вкратце пересказал увиденное, а так же описал те чувства, которые испытал под взглядом зверя.
— Невероятно, — слабо пробормотал Клаус фон Дирк. — Великий Сентименталь. Страшная сущность. Керим Руфди приручил его.
После этого господин потерял сознание вновь. Мы внесли его в дом и поручили заботам Агнетт, как и герра Кноппа, который, несмотря на полученную рану, был жив, хотя и слаб. Чтобы не пугать гостей, мы со стражниками рассказали им только о нападении и похищении. Упоминать Великого Сентименталя мы не решились. Гости в замешательстве принялись расходиться, а мы оставили нескольких человек охранять дом, а сами сели на лошадей.
— Куда? — спросил командир стражи. По какой-то неведомой мне логике они признали меня имеющим право повелевать.
— Вы же были в доме Руфди? — спросил я его и, когда он кивнул, продолжил. — Едем туда. Сомневаюсь, что мы найдем там Керима Руфди, но его семья — единственные люди, которые могут знать, куда он отправился.
Однако прежде чем мы тронулись, командир сказал:
— Я готов сражаться с людьми, — твердо произнес он. — Но что делать с демоном, который заглядывает к тебе в сердце?
— Нужно быть крепким, как завещал нам Господь. И не поддаваться искушениям, как сделал это Иисус.
Командир кивнул, и мы отправились в путь. Мне хотелось бы верить, что я хотя бы на время изгнал его сомнения; но еще больше мне хотелось бы, чтобы в моих словах была хоть какая-то истина, а не только слепая вера.
Глава XIII
Путь к дому семьи Руфди сохранился в моей памяти смутно. Я помню, что мы неслись во весь опор, но улицы были похожи друг на друга, и казалось, что это одна лишь гигантская улица, которой не будет конца. Если бы не командир стражников, то, думаю, в одиночестве я бы не смог найти дорогу.
Герр Кнопп, которого мы оставили раненным; мой господин, ставший жертвой коварного удара; фрау Эльза, вынужденная во второй раз пережить похищение с еще большими последствиями. Судьба всех этих людей волновала меня, но все же сильнее был страх перед зверем, встреченным нами. Клаус фон Дирк назвал эту сущность Великим Сентименталем, хотя я думал, что это сам Сатана. Он читал мое сердце, как открытую книгу и, более того, он писал в нем так, будто имел на то право.
Когда ворота усадьбы возникли перед нами, то я так резко осадил лошадь, что едва не свалился с нее.
— Открывайте! Открывайте! — кричали мы наперебой, а взволнованные слуги суетились, не понимая, что от них требуется.
Наконец кто-то догадался, что они не понимают немецкого, и перевел на арабский. Тотчас же один из слуг поспешил к дому, но это было уже лишним. Услышав шум, к нам спешил Хасим Руфди.
— Что случилось? — произнес он, не удивляясь нашему визиту.
Я быстро пересказал ему произошедшие события и заметил, как загорелое лицо купца побледнело.
— Мой брат, — произнес он сокрушенно. — Мой брат, каких демонов ты выпустил?
— Нам надо спешить, — прервал я его. — Пока не случилось что-нибудь еще. С такой силой в руках он способен многое сотворить.
— Ваша правда, — кивнул купец.
Он обернулся и выкрикнул несколько слов на арабском. Из конюшни вывели коня, а вместе с ним вышел отец семьи Руфди. Они о чем-то заспорили с сыном. Несколько выражений были мне знакомы, но полностью я не улавливал суть.
— Они говорят о том, что гнилую ветвь давно пора отрезать. Сейчас или некогда, — шепнул мне командир стражников, заметив мое замешательство. — Хотя, признаюсь, я не очень-то им доверяю. Семейные узы — слишком прочная вещь, чтобы так вот просто от них отказаться.
— У нас нет другого выбора, — возразил я. — К тому же, один раз они уже спасли жизнь Кериму, когда ваш господин намеревался прикончить его. И этот урок ничему его не научил.
— Хотелось бы верить, что этот урок научил их. Как и в то, что они знают, что делать с демоном.
Тем временем Хасим Руфди закончил споры с отцом, вскочил на лошадь и выехал к нам.
— Скорее, — сказал он. — Мои люди догонят нас.
— Но как они найдут дорогу?
— Я думаю, это будет очень просто.