Сентименталь
Шрифт:
— Ганс, не сожалей, — прошептал Клаус фон Дирк, заметив мои слезы. — Мы ошиблись и поплатились за это, но расплата, хочу я тебе сказать, могла быть куда большей. Я жалею лишь о неудачах, но ведь это не отменяет того, что я умираю человеком, который превзошел всех алхимиков. Человеком, который столкнулся с великой сущностью и покорил ее.
— Вы — великий человек, господин, — только и смог что сказать я. — Великий ученый, каких еще не видывал свет.
— В этом и состоит моя последняя просьба к тебе, Ганс. — чуть улыбнулся побледневший Клаус фон Дирк. — Я прошу тебя рассказать всему миру,
Пока он договаривал, свет в его глазах постепенно мерк, и они превращались просто в два мертвых куска плоти. Это было очень страшно: наблюдать подобные изменения с тем, кто всегда был полон жизни и чей пытливый ум никогда не сдавался.
— Не уходите, господин, — попросил я тихо, чувствуя, что не могу сдержать дрожь в голосе.
— Не волнуйся, Ганс. Я сделаю это самым лучшим из всех доступных мне способов, — это были последние слова, которые сказал Клаус фон Дирк.
Когда взгляд его померк, я дрожащей ладонью прикрыл мертвецу веки. Сентименталь, неподвижно висевший рядом все это время, вдруг взмыл в небо. А следом за ним, понеслась маленькая белая фигура, которая отделилась от господина.
Все собравшиеся на площади, голосящие и взывающие к богам или же наоборот проклинавшие их, замерли. В благоговейном молчании я наблюдал, как сентименталь Клауса фон Дирка догнал Великого Сентименталя и слился с ним.
И как бы не звучало это кощунственно, мне все же показалось, что это была душа господина.
Послесловие
Мой рассказ о Клаусе фон Дирке будет неполным, если не коснуться судеб тех, кто так или иначе был связан с ним в этой истории. Позвольте же вкратце поведать о дальнейших событиях.
Керим Руфди, как и мой господин, скончался в тот же день. Его семья выплатила большую сумму всем, кто пострадал на площади или за ее пределами. Особое внимание они уделили Зигфриду. Ему было выковано великолепное новое копье, но Хасим Руфди настоятельно попросил воина покинуть Багдад, ибо присутствие в городе убийцы брата, пусть это убийство было вынужденным и спасло от многих жертв, все же грозило обернуться тяжким бременем. Потому дальнейшая судьба Зигфрида и его отряда мне, к сожалению, неизвестна.
Что же касается самого Хасима, то он резко охладел к торговле, возложил все обязанности по этому поводу на своих помощников, а сам проводил все время в молитвах. Однажды он навестил нас с Агнетт и еще раз принес свои соболезнования, ибо Клаус фон Дирк стал для него настоящим другом. Свидания с герром Кноппом бывший купец предпочел избежать.
Мы с женой жили вместе с фрау Эльзой, потому как боялись оставлять ее одну. Герр Кнопп, выздоровев после ранения, был постоянно хмур и много пил. У него начались осложнения на службе, потому он возвращался оттуда чрезвычайно озлобленным. Жену свою он старался видеть как можно реже, и при взгляде на нее в его глазах отчетливо была видна брезгливость.
Пережитый ужас и страдания отложили свой отпечаток и на фрау Эльзу. Она стала чрезвычайно тихой и кроткой. Мы с Агнетт старались развеселить ее, как могли, но все было тщетно. Мнимым утешением стало то, что фрау не совсем осознавала происходящее. Погруженная в свое меланхоличное молчание, она часто сидела на открытом воздухе и смотрела вдаль, будто ожидая кого-то. Но тот, кого она ждала, уже никогда не смог бы посетить ее в этом мире.
Я рассказал все, что знал, Агнетт, и она, выслушав, целый день проходила в задумчивости. Лишь к вечеру жена подошла и обняла меня.
— Все хорошо, Ганс, — сказала она. — Единственный, кого сложно винить во всем, что произошло, так это ты. Наоборот, твои действия порой оказывались самыми необходимыми. Ты был связан многими обетами, которые вступали в противоречия друг с другом, и ни от одного из них не отступил. Я лишь могу гордиться, что у меня такой муж.
В ответ я обнял ее, и почувствовал, что, не смотря на смерть Клауса фон Дирка, я все ещё могу быть счастливым.
Спустя два месяца после трагедии на площади, герр Кнопп решил отослать жену обратно в Гамбург. Наступали неспокойные времена, и в Багдаде оставались одни лишь мужчины. Впрочем, я думаю, герр был только рад этому обстоятельству. Он хотел избавиться на время от женщины, которая принесла ему слишком много страданий. Нельзя сказать, что в этом была вина только фрау Эльзы, но понять герра Кноппа казалось возможным.
Мы с Агнетт с радостью воспользовались данным предлогом, чтобы вернуться на родину. Упаковав вещи Клауса фон Дирка и свои, мы поспешили в родной Гамбург и там, поручив заботу над фрау ее семье, поселились в старом доме, доставшемся нам от покойного господина.
Довольно скоро у нас появились дети и новые заботы. Произошедшее в Багдаде стало казаться далеким и сказочным. С годами боль померкла, оставив после себя лишь сухие факты и красочные воспоминания. Можно было бы даже предположить, что всего этого никогда не случалось, если бы не свадебные подарки Хасима Руфди и комната, в которой хранились вещи господина — никакой необходимости держать их в доме не было, но рука не поднималась выкинуть.
Там не хватало лишь двух книг. Той, которая стала толчком к путешествию и той, которая привела Клауса фон Дирка к гибели. Их я сжег в первую же ночь после его смерти, выполняя последнюю просьбу умершего. Сжег и развеял пепел по ветру, искренне надеясь, что нигде более не сохранилось ни одного экземпляра.
Сейчас мне уже пятьдесят, и, зная, что смерть порой приходит внезапно, я решился наконец-таки рассказать о тех событиях, которые тогда произошли. К сожалению, не все из них я помню в точности, да и писательский дар мой оставляет желать лучшего. Искренне прошу прощения, если мое изложение показалось вам скучным или неправдоподобным. Возможно, что все было не так, но именно такой эта история осталась в моей памяти…
Ганс Хепсингер