Сентиментальный детектив
Шрифт:
– Забирай, говорю, своего Лешку с потрохами, и уезжайте отсюда куда-нибудь. Или лучше подождите, я сам уеду.
А она мне зло отвечает:
– Я бы его забрала, и увела его от тебя, да он не хочет. Верный, как собака, он тебе.
Когда ты болела, и бредила, он всю ночь рядом с тобой просидел. Мирись, пока не поздно. Не делай глупостей.
Настя ушла. Девчонки появились. Зойка, мне и говорит, что не очень красиво получается, его родители приехали, а он их с молодой женой познакомить не может, и толком ничего объяснить не может. Ты бы, говорит, хоть его родителей уважила, они-то здесь при чем? Вон, из какой дали ехали. Он их сейчас встречает. Петропавловск-на-Камчатке не ближний свет.
Что ж думаю, мне делать? Родители-то его при чем? Зовите, говорю, Лешку. А девчонкам интересно, у нас ведь почти мексиканский сериал. Дождались они его. Прибежал он увалень, обрадовался. В общем так, я ему говорю, пока твои родители будут жить на первом этаже в гостевой квартире, чтобы их не позорить, поживешь со мной. Он обрадовался. А я ему выдвигаю условие. Только спать будешь на диване. Вот, мол, все, что могу для тебя сделать.
Он смеется.
– Да хоть на полу.
Он и, правда, как собака лег на полу. Верность показывает, пылинки с меня сдувает.
В общем, родители, не успели уехать, как другая родня заявилась. Ну, не выгонять же его. Неудобно, только через него переступать ночью. Затем, не успели вторые, уехать, как третьи на пороге. А встречать-то, мы их встречаем, как положено. За стол сажаем, кормим, поим, а на ночь в гостевую квартиру.
Лешка спит на полу, а у меня живот в это время растет. Он как увидал, обрадовался. И только когда у нас первенец появился, мы с ним помирились. И то знаешь, как помирились? Я ему заявила, что поскольку он меня обманом замуж взял, так пусть знает, что если ты когда-нибудь появишься и позовешь меня, то я уйду, и спрашивать его не буду. Хочет – пусть на таких условиях живет, не хочет – скатертью дорога, я его не держу, а ребенка сама одна воспитаю.
Арина прервала свой рассказ.
– Тебе не надоело меня слушать?
– Нет! Я весь внимание!
И вот я здесь. У меня уже трое сыновей, замужем я. Голос он на меня ни разу не повысил. Но как была я твоя, так и осталась. Что хочешь со мною, то и делай. Но, все эти годы, я жила тобою, жила этой встречей. Я ждала тебя и дождалась. И никто мне не судья. А муж, в первую очередь.
– Арина, сумасшедшая ты. А Лешка знает, где ты?
Она повернула к нему счастливое лицо.
– Догадывается, наверно. Ты ведь, позавчера с цветами приходил. А он тебя отлично знал, сколько раз нас тобою видел, так, что я думаю, догадывается. А к Зое, к Зое он не поедет. Не тот он человек. У нас, в нашей семейной жизни, был только один пункт свадебного контракта. Ты. Рюрь! И он должен его теперь выполнить. Я могу, до твоего отъезда, вообще не уходить от тебя. У тебя, когда билет в Австралию?
В ее глазах он увидел невысказанную боль. Боже мой, есть, вот она, единственная женщина на свете, которой он нужен. Она им дышит, она им живет. Можно ли обидеть такую?
Скудать осторожно отстранился. Еще позавчера, когда она прижималась к нему на кухне в легком халатике, он думал, что не доживет до сегодняшнего дня, так ему хотелось раствориться в ней. В чужой квартире он дал волю своим рукам. Она была также хороша, и обворожительна, как и пятнадцать лет назад. Чуть-чуть прибавила в весе, но тело осталось тем же родным и близким.
И сейчас, тот пыл не угас, он горел тем же неистовым, неугасимым огнем, только появилось новое чувство, чувство благодарности. Не хотелось резким движением сбить ту легкую печаль, в которой утонули оба. Много ли надо легко ранимой душе? Ее скорбный рассказ, по сути – это его жизнь, именно его, которая текла независимо от его воли, и его желаний. Он был главным героем, вокруг него создавались потоки и завихрения. Может быть еще разгорится костер запоздалой любви.
Не будет он сейчас ее раздевать. Арина правильно поняла, его осторожное движение. Она его слишком хорошо знала.
– Теперь ты немножко, знаешь, как я прожила эти годы без тебя любимый. На одном дыхании, от той встречи, до этой. – И она снова повторила: – а сегодня, и завтра, и послезавтра, и все время до твоего отъезда, я тебя никому не отдам. За все годы, что была без тебя, отлюблю. Что тебе приготовить поесть?
Скударь, очарованный ею, и зная, что вся ночь впереди, предложил не утруждать себя, и сходить в ресторан. Она отказалась.
– Я тебя и дома отличным обедом накормлю.
Она чмокнула его в щеку и пошла на кухню. Скударь, показал ей холодильник, который забил вчера продуктами под завязку.
– Разберешься?
– Разберусь, иди отдыхай!
Скударь прошел в гостиную и сел на диван. Темнело. Он не стал включать свет, а погрузился в свои невеселые мысли. Вот он, наконец, остался наедине с той женщиной, которая все эти годы занимала все его мысли. Счастлив ли он? Хотел бы он, чтобы так было всю жизнь? Кто сглазил рассвет его юности? Ему показалось, что израненная его душа плачет кровавыми слезами.
Надо держать себя в руках. Он встал, подошел к бару, взял две бутылки вина и проследовал с ними на кухню.
– Арина, я предлагаю поставить на стол это вино.
Она обернулась к нему.
– Ты знаешь, милый, мне и так хорошо с тобой. Если хочешь, поставь. Можешь выпить даже, что покрепче, если тебе хочется. И я выпью, за тебя любимый. Я ведь то, наше вино, не выпитое, сохранила. Давай, его тоже попробуем. Я его привезла. Я скоро, милый!
Глава VIII
Легкими облаками плыли воспоминания и накладывались на ее рассказ. Вот оказывается, что случилось с нею, пока его не было столько времени. Он был занят. Он был слишком занят. Пока он носился со своим оскорбленным чувством, она успела выйти замуж. А он…
Скударь, избитый до полусмерти, и брошенный как собака у мусорных бачков, посчитал, что пока не смоет обиду кровью, ни за одно другое дело не имеет право браться. Тем более встречаться с женщиной. Его специально у бачков бросили. И метла там была. Восточный менталитет сыграл с ним злую шутку. Избили, подумаешь! Можно подумать, ему нанесли кровную обиду. Скударь тогда по-другому считал. Свою кровь, он хотел смыть чужою кровью. Иначе он перестал бы себя уважать.
Он быстро вычислил, кто это мог быть! Время было. Только Пижон. Если откусил кончик языка, только он и больше некому. Ни с кем в Москве не пересекались дорожки Скударя. А этот хмырь подговорил наверно пару друзей, выследили они его, и тяжелыми ботинками, ботинками.