Сентябрь
Шрифт:
— А ты можешь представить, чтобы Изабел нежилась на солнышке и ничего не делала? Смешная ты, сестричка. Она тут же вскочит, воткнется в твои розы и начнет их полоть, мы только и увидим торчащую кверху попку.
— У меня нет сорняков, — заявила Пандора.
Она жадно интересовалась всем, что происходило дома, хотела знать все в мельчайших подробностях о Ви, об Эрдах, о Гиллоках, о Вилли Снодди, о Харрисе и его жене. Огорчилась, услышав, что Эди Финдхорн взяла к себе сумасшедшую двоюродную сестру Лотти и ухаживает за ней.
— Господи, Боже мой, неужели
Рассказали ей и о семействе Ишхак, как они бежали из Малави и приехали в Страткрой без гроша в кармане.
— …но в Глазго у них есть родственники, они уже вполне твердо стоят на ногах. Родственники и дали им немного денег, и на эти деньги они купили у миссис Мактаггарт ее газетный киоск. Ты его не узнаешь, вместо киоска теперь настоящий супермаркет. Мы сначала думали, ничего у них не выйдет, прогорят, но вот не прогорели. Трудолюбивы, как пчелы, такое впечатление, что работают круглые сутки, и дело у них процветает. И потом, к ним все хорошо относятся — они очень славные приветливые люди.
И так далее обо всех соседях Балмерино, а соседом считался каждый, кто живет в радиусе двадцати миль от Кроя: семья Бьюкенен-Райт, Фергюсон-Кромби, новоселы из Ардномойя… Ну, и конечно, было рассказано, у кого дочь вышла замуж, чей непутевый сын заделался брокером в Сити и теперь гребет миллионы.
Не пропускалась ни одна мелочь. Единственно, чего разговор ни разу не коснулся, точно по тайному уговору, была сама Пандора и ее жизнь за все те двадцать с лишним лет, что она прожила не здесь.
Она не возражала. Она вернулась домой, в любимый Крой, и только это для нее сейчас и важно. Годы, прожитые столь легкомысленно, вдруг стали казаться блудной дочери сном. Неужели все это случилось с ней? Нет, быть не может, то была какая-то другая женщина, а она, Пандора, здесь, окруженная своей семьей, она счастлива, прошлое забыто.
Пандора сидела за кухонным столом, пила кофе и глядела на Изабел, которая отскребала в раковине сковороду; на ней были красные резиновые перчатки, синий с белым фартук, милое скромное платье. И Пандора вдруг подумала, что ведь Изабел удивительная, необыкновенная женщина, трудится не покладая рук, полна доброжелательности и ничуть не сердится, что остальные члены семьи разбежались и предоставили ей убирать со стола и мыть грязную посуду.
Действительно, после ужина Арчи ушел к себе в мастерскую, испросив позволения у дам. Хэмиш согласился — правда, небескорыстно — скосить крокетное поле, благо, на дворе еще совсем светло. Он побежал туда чуть ли не с радостью, и его готовность произвела на Пандору сильное впечатление. Но она и не подозревала, какое сильное впечатление она сама произвела на Хэмиша. Узнав, что к ним в гости едет его тетка, мальчик сразу заскучал. Ему представилась пожилая особа, похожая на Ви, седая, в туфлях со шнурками, и когда он увидел Пандору, то онемел от изумления — красавица, молодая,
— Изабел, какой прелестный мальчик Хэмиш.
— Я сама его люблю больше, чем надо. Только бы он не вымахал ростом с каланчу.
— Он будет красив как бог, — Пандора отпила кофе. — Тебе нравится Джефф?
Джефф, за две недели пресытившийся, как и следовало ожидать, обществом дам и непривычной ему красивой жизнью, увез Люсиллу в «Герб Страткроя» выпить банку светлого «Фостера» в обществе мужчин и восстановить привычное состояние духа.
— По-моему, он очень славный.
— И ужасно добрый. За все время нашего долгого путешествия ни разу не вышел из себя. Правда, молчун. Наверное, все австралийцы очень сильные и все молчуны. Впрочем, не знаю, я никогда раньше не знала ни одного австралийца.
— Как, по-твоему, Люсилла влюблена в него?
— Нет, не влюблена. Они просто… э-э… добрые друзья, у них это так называется. Дурацкое выражение. И потом, она еще совсем девочка. Кто в девятнадцать лет мечтает о прочных, постоянных отношениях?
— То есть о браке?
— Нет, милая Изабел, я вовсе не о браке говорю.
Изабел ничего не ответила. Пандора поняла, что сказала не то, надо оставить эту деликатную тему и поскорее найти какой-нибудь безобидный забавный предмет для разговора.
— Изабел, а ведь ты кое о чем забыла: не рассказала о Дермоте Ханикомбе и Теренсе. Они по-прежнему держат антикварный магазинчик?
— Ах, Боже мой. — Изабел повернулась к ней от раковины. — Неужели Арчи тебе не писал? Очень печальная история. Теренс умер лет пять назад.
— Не может быть. И что же бедняжка Дермот? Нашел себе другого симпатичного молодого человека?
— Нет, что ты. Он ужасно горевал и остался верен его памяти. Мы все думали, он уедет из Страткроя, но он остался. По-прежнему держит антикварный магазинчик, по-прежнему живет в своем маленьком коттедже, один-одинешенек. Иногда приглашает нас с Арчи ужинать и подает крошечные порции безумно изысканных блюд с очень странными соусами. Арчи приезжает домой голодный как волк и, прежде чем лечь спать, съедает тарелку супа или хлопьев с молоком.
— Бедный Дермот. Надо будет заглянуть к нему.
— Он очень обрадуется. Всегда спрашивает о тебе.
— Можно будет купить у него какую-нибудь безделицу и подарить Кэти Стейнтон на день рождения. Мы ведь еще ничего не обсудили. Это я о бале.
Изабел наконец-то разделалась с посудой, сняла резиновые перчатки и повесила их сушиться, а сама села рядом с золовкой.
— Дом будет забит до отказа? — спросила Пандора.
— Нет, он вовсе не будет забит. Хэмиша мы отвезем в школу, у него начинаются занятия. Останемся только мы да какой-то грустный американец, Кэти познакомилась с ним в Лондоне, пожалела и пригласила сюда. У Верены нет места, поэтому он поселится у нас.