Сэр Евгений. Дилогия
Шрифт:
'Пленник! Да! Но это башня, а не темный подвал с охапкой гнилой соломы! Кстати! У меня нормальная кровать с бельем. Так, и какой вывод из этого? Хм. Возможно я… богатый пленник, за которого должны внести выкуп. Насколько помню, в те времена это был один из широко распространенных способов заработать деньги. Киднеппинг, только по-взрослому. Правда, есть еще… один вариант. Этого парня могут держать на цепи, потому что он буйный псих! Пустая башка и вспышки необъяснимой ярости… - я еще раз пробежал взглядом по помещению, ища доказательства своему предположению.
– Гм! Вполне сойдет для палаты средневекового психа. Правда,… для этого времени… я полагаю, она слишком комфортна. Отсюда вывод: он дорог хозяевам замка. Идем дальше: этот парень их родственник. Брат, сын, любимый племянник. Ха! Тогда он должен быть дворянином! Интересно: он кто?
Теперь я уже по-другому смотрел на тяжелую цепь, которая тянулась к массивному кольцу, вделанному в стену. Я уже мнил себя не просто забитым заключенным, а кем-то похожим на узника замка Иф. Правда, пожизненное заключение… Тут я неожиданно вспомнил о сроке, отведенном под эксперимент.
'И чего я переживаю! По любому, через двое суток я отсюда исчезну, а мой предок останется здесь в компании со своей цепью!'.
Страх исчез не полностью, но сейчас я его взял на короткий поводок. Голова снова заработала четко и ясно. Тут же проснулось любопытство. Снова огляделся вокруг, но теперь с позиции, пусть временного, но все же жильца этого замка.
'Не подарок, но двое суток как-нибудь перекантуюсь!'.
Тут мое начавшее подниматься настроение подпортила пришедшая на ум мысль, сразу воплотившаяся в слова:
– Во блин! Так я же ничего не увижу за эти два дня, сидя на цепи! Ни замка! Ни рыцарей! Во попал!!
Теперь я впал в другую крайность, став негодовать по поводу своего заключения. Не успел я по-настоящему расстроиться, как со стороны двери раздался лязг железа. Вскочил на ноги, и тут же почувствовал, как тело напряглось, словно перед дракой. Автоматически одернул, а затем попытался расправить на себе широкую и мятую рубашку, которую уже успел на себя одеть, как тяжелая дверь медленно отворилась, и через порог шагнул коренастый, плотно сбитый человек. Не знаю, что я предполагал увидеть: бронированного рыцаря с мечом в руках или прекрасную даму в пышных одеждах, но крепкий мужчина, вышедший из полумрака коридора на свет, несколько разочаровал меня своим видом.
Грива нечесаных сальных волос лежала на широких плечах, обтянутых чем-то похожим на длинную черную кожаную куртку, местами вытертую до белизны, с широким круглым вырезом вместо воротника. В талии она перетянута широким поясом, на котором висел в ножнах широкий нож. Темно-коричневые штаны в обтяжку и короткие сапоги, довершали костюм этого человека. Сделав пару шагов, он остановился, внимательно и насторожено ловя каждое мое движение. Теперь, когда он вышел на свет, я, наконец, смог рассмотреть его лицо более внимательно. Мне оно, честно говоря, не сильно понравилось. Да и кому может понравиться бандитско - уголовная рожа. Будь он из двадцать первого века, то я бы решил, что у него за спиной не менее трех ходок и все по солидным статьям. Нос ломанный, по крайней мере, дважды. Два грубых шрама. Один, короткий, шел от подбородка к горлу, другой, длинный и широкий - от виска через всю щеку. Лицо грубое, словно вытесанное из камня, впрочем, такие же были его руки. Кожа лица дубленая, обожженная солнцем и отшлифованная ветром. Грудь поражала воображение, широкая и мощная, да и руки, перекатываясь шарами мускулов, были ей под стать. Некоторое время он внимательно вглядывался мое лицо, словно искал в нем нечто особенное, ценное для себя. Это я понял только после осмотра незнакомца, встретившись с ним глазами, и тут же почувствовал, как тот замер и напрягся. От этого человека сразу повеяло опасностью, словно от хищника, замершего перед прыжком на свою жертву. Без раскачки, без раздумий - он был готов убивать. Я ощутил это интуитивно. Вот он снова расслабился, когда, по его мнению, опасность ми?новала. Похоже, на опасность у него выработан четкий рефлекс. Только я это понял, по моему позвоночнику пробежал холодок. Попади этот человек в мое время, точно стал бы наемным убийцей. И вполне бы прижился. Резал бы за милую душу - только пальцем укажи! Несколько секунд мы стояли друг против друга, молчаливые и неподвижные, пока его взгляд с моего лица не опустился ниже. Мужчина нахмурил брови и озабоченно, и в тоже время как бы осуждающе, покачал головой. Проследил его взгляд. Его необычную реакцию, оказалось, вызвала тряпка,
'Блин! Что это значит?! Средневековый вариант медбрата для психушки?! Судя по его реакции, роже и мускулам - точно он! Первый раз его вижу, а уже чувствую, что зверь еще тот! И чего он молчит?! Может выдать ему по-русски?! Трехэтажным! Кстати, а чего я сам молчу? Не пора нам познакомиться?!'.
Затекшая на весу, под грузом цепи, левая рука дала о себе знать, и я медленно ее опустил. Цепь в ответ на мое движение глухо звякнула. 'Санитар' настороженно вскинулся, внимательно и цепко следя за моими движениями.
'Что я теряю! Если замок - значит, Европа. Попробую по-английски, как не говори, а международный язык. Хотя толком его не знаю, но пару фраз… - и тут я неожиданно понял, что могу свободно изъясняться на английском языке, который неожиданно оказался вдруг моим родным. Я удивился, но в меру, слишком много всего пережил и прочувствовал за столь короткое время.
– Привет!
Тут с 'санитаром' явно стало твориться что-то не то. Сначала широко раскрылись глаза, затем пришла очередь челюсти, отвиснув, та упала ему на грудь. Его выражение удивления было настолько непосредственно и забавно, что я не смог сдержать улыбки.
'Вывод: до этого момента я, похоже, не говорил, а только рычал. Что ж, продолжим эксперимент, - первый шок от встречи прошел, и я уже был готов начать общаться с аборигеном, как вспомнил, что не знаю, какой придерживаться версии поведения.
– Ведь я абсолютно не знаю, кто этот парень, мой предок. Да и вообще ничего не знаю. Даже который сейчас год. Значит здесь проходит только одно: потеря памяти. Ничего не помню! Ничего! А теперь… поехали'.
– Чувствую себя очень даже неплохо, но абсолютно ничего не помню, - сказав эту фразу легко и свободно на английском языке, я неожиданно почувствовал себя счастливым. Всегда хотелось говорить на иностранных языках, но природная лень вечно брала вверх, а тут…!
'Как я…!
– только я хотел себя похвалить, как мысли прервал громкий и радостный крик, пришедшего в себя, мужчины: - Святой Георгий!! Заговорил!! Ушам не верю!! Заговорил!!
Его неожиданный крик теперь меня поверг в изумление. Чего-чего, а вот проявления подобной радости от этого 'санитара' с глазами хладнокровного убийцы я никак не ожидал. Он радовался моим словам не меньше, чем отец, который услышал первые связные слова своего ребенка. Пока я хлопал глазами при виде этого чуда, он вдруг неожиданно развернулся и бросился, чуть ли не бегом, обратно к двери. Только я открыл рот, чтобы его остановить, как он замер сам, после чего повернулся ко мне. Я застыл в ожидании того, что он скажет.
– Томас! Ты совсем - совсем ничего не помнишь?!
– Ничего!
– твердо заявил я.
– Ни как зовут, ни родителей, ни где сейчас нахожусь!
Радость в глазах мужчины, до этого чуть ли не светившаяся в его глазах, словно поблекла:
– Даже этого не помнишь? Ну да Господь милостив! Не знаю, что произошло с твоей головой, после того как тебе ее проломили, но теперь ты почти прежний Томас! Авось и память к тебе вернется, как разум и речь! Сейчас начало лета тысяча триста восемьдесят третьего или пятого года от рождества Христова. Точно не скажу, но если захочешь, узнаешь от отца Бенедикта, который церковные записи ведет. А находишься ты сейчас в замке своего отца, господина барона Джона Фовершэма.
Сказав это, он выжидающе уставился на меня. Взгляд сейчас был его совсем другим, чем раньше: внимательным, честным и преданным, словно у сторожевого пса. Только что хвостом не вилял. В тоже время близко не подошел, оставаясь вне зоны досягаемости.
– Где я получил травму черепа?
– Что получил?
– моя фраза удивила и насторожила аборигена.
– Рану! Получил рану!
– поспешил я исправить свою оплошность.
– Ты сказал: что мне проломили голову! Это на войне произошло?!