Сэр Вальтер Скотт и его мир
Шрифт:
В зрелом возрасте Скотт в основном жил в Пограничном крае, но родился он не там, а в Эдинбурге — 15 августа 1771 года. (Кое-какие свидетельства позволяют предполагать, что Скотт ошибался на один год и на самом деле родился 15 августа 1770-го; однако их отнюдь нельзя считать неопровержимыми, и имеющиеся данные склоняют в пользу принятой версии, то есть 1771 года.) Его отец, тоже Вальтер Скотт, родившийся в 1729 году, был старшим сыном Роберта Скотта из Сэнди-Hoy и Барбары Хейлибертон, которая, по словам Скотта, была родом из «старинного и достойного семейства, проживавшего в Берикшире». Роберт Скотт пошел в моряки, но, потерпев кораблекрушение у Данди при первом же плавании, отказался от этого занятия и получил в аренду от Вальтера Скотта из Хардена, своего «главы клана и родича», ферму Сэнди-Hoy вместе с участком, на котором высится Смальгольмская башня. Отказ Роберта Скотта снова отправиться в море после пережитого злоключения привел к разрыву с отцом, достославным «Бородой», по каковой причине Роберт не преминул отринуть якобитские убеждения «Бороды» и «не сходя с места превратился в вига» 6 Это, несомненно, увеличило его благосостояние, поскольку «Борода», обязанный своим прозванием обету не бриться до тех пор, пока Стюарты не возвратятся на трон, примкнул к якобитскому восстанию 1715 года с оружием в руках, в результате же «лишился всего, что имел, и, как я слышал, — продолжает правнук, — угодил бы на виселицу, когда б не заступничество Анны, герцогини Баклю и Монмутской». Отец Скотта первым в своем семействе
6
Виги — в XVII в. шотландские пресвитериане (см. ниже), противники Стюартов и приверженцы революционного парламента Кромвеля; как политическая партия виги выражали интересы крупной торговой и финансовой буржуазии и обуржуазившейся дворянской аристократии. Виги находились в оппозиции к тори, партии, выражавшей интересы мелких и средних землевладельцев, а с 1760-х гг. — крупной земельной аристократии и высшего духовенства англиканской церкви — государственной протестантской церкви Англии.
Во многих отношениях он явился прототипом мистера Фэрфорда из романа «Редгонтлет». Был он человеком честным, трудолюбивым, без особого воображения и таким совестливым, что последнее, по выражению его сына, не позволило ему сколотить состояние за счет клиентуры. «Клиентам он служил с рвением, доходившим до смехотворности, — вспоминал Скотт в автобиографическом отрывке. — Вместо того чтобы бесстрастно отправлять положенное по долгу службы, он думал за них, страдал за их честь, как за собственную, и был готов скорее вызвать их нерасположение, нежели пренебречь чем бы то ни было, к чему, по его разумению, его обязывали их интересы». Он был вигом и пресвитерианином 7 строгих правил, чопорным в поведении, умеренным в притязаниях; его страстью была история кальвинистской церкви. При всей строгости своих принципов он отличался, однако, как уверяет нас его сын, врожденной добротой и мягким характером. Позднее Скотт с неприязнью вспоминал о «благочинии пресвитерианской субботы», которое называл «беспримерно суровым». Это одна из причин, сообщает нам Локхарт, почему Скотт «с малолетства приобрел отвращение к тому, как отправляется служба по канону господствующей Шотландской церкви 8 , и обратился к ея святой Епископальной сестре 9 , коей благочиние и систему управления он полагал точным слепком с древних установлений, а литании и молитвы почитал за дошедшие до нас из времен, наследовавших апостольские». Ясно, что не одна лишь суровость кальвинизма, но в еще большей степени ощущение связи времен побудили Скотта отказаться от пресвитерианства родителя ради шотландской епископальной церкви; однако его любовь к постоянству оказалась не достаточно сильной, чтобы вернуть его в лоно католицизма, религии предков, — той разновидности христианства, которую он, как о том со всей очевидностью свидетельствует, в частности, роман «Аббат», считал погрязшей в суевериях и фанатизме. Но мы еще поговорим об отношении Скотта к религии.
7
Пресвитериане — верующие, принадлежащие к протестантской пресвитерианской церкви, которая отвергает епископат и представляет собой совокупность самоуправляющихся религиозных общин, возглавляемых выборными руководителями — пресвитерами.
8
Шотландская церковь — государственная церковь Шотландии, организованная по пресвитерианскому принципу
9
Епископальная церковь — то же, что англиканская церковь
Анна Резерфорд, мать Вальтера, была старшей дочерью доктора Джона Резерфорда, профессора медицины Эдинбургского университета в 1726 — 1765 годах, который одним из первых ввел в курс обучения практические занятия в клинике. Анна получила образование в частной эдинбургской школе миссис Ефимии (Эффи) Синклер, все ученицы которой, как Скотт позднее поведал книгопродавцу и антикварию Роберту Чемберсу, «по окончании приобретали любовь к чтению, писали изрядно грамотно, имели основательные познания в истории и изящной словесности, не пренебрегая притом домашними обязанностями по части иголки и расходной книги, и отменно держались в свете». Из этой школы Анну Резерфорд со многими другими питомицами миссис Синклер отправили «приобретать лоск» у достопочтенной миссис Оджилви, которая учила «манерам, отдающим по нынешним временам несносной чопорностью». Чемберс добавляет: «Детское воспитание оставило такой след в душе миссис Скотт, что, и близясь к восьмидесяти годам, она со всем тщанием не допускала коснуться спиною спинки кресла, словно все еще находилась под неусыпным оком миссис Оджилви».
ЭДИНБУРГ
Побывавший в Эдинбурге через три года после рождения Вальтера англичанин капитан Эдвард Топхем описал город в письме к другу:
«Местоположение Эдинбурга, вероятно, самое удивительное, каковое можно вообразить для столичного города. Великие холмы, на которых располагается большая его часть, хотя и являют беспримерно прекрасные виды, однако же во многих местах не только не дают проехать экипажу, но и пешеходам чинят препятствия. Главная, или большая, улица пролегает по гребню весьма высокого холма, который начинается от дворца Холируд, забирает вверх довольно круто милю с четвертью и, образуя обширную площадку, венчается Замком».
Эта «главная, или большая, улица» — Хай-Стрит, которая спускалась гребнем от Замка до Холируда и, в глазах Топхема, не имела бы себе равных в Европе по длине и ширине, если б только «озаботились устранить кое-какие помехи, что застят перспективу». Несколько столетий Хай-Стрит определяла собою облик всего города. От нее под прямым углом отходили параллельно друг другу узенькие проезды и тупики, а все вместе наталкивало на сравнение с рыбьим скелетом или, опять же, «с черепахой, у которой Замок был головой, главная улица — продольным желобом панциря, тупики и проезды— боковыми желобками, а Холируд — хвостом». Эти узкие улочки, стиснутые высокими домами, разделенными на квартиры, в каждой из которых обитало по семье, были усечены по северной стороне ХайСтрит, где склон круто шел вниз к Северному озеру, на месте которого сейчас расположен сад ПринсесСтрит-Гарденз. С южной стороны они были длиннее — там склон опускался более плавно, но Старый город Эдинбурга все равно в целом оставлял впечатление скопища узких улиц, которые под прямым углом вливались в Хай-Стрит, словно отдаваясь ей под защиту, и которым рельеф местности не позволял далеко разбегаться. То был старый средневековый город, до удивления мало переменившийся к середине XVIII века. Для полноты картины мы должны упомянуть улицу Каугейт, проходившую южнее Хай-Стрит и ей параллельно, от которой под тем же прямым углом ответвлялись проезды на юг и на север. В одном из них, носившем название Школьного, — узком переулке, поднимавшемся от Каугейт на юг по направлению к старому Колледжу, — и родился Вальтер Скотт.
В Четвертой песни «Мармиона» Скотт описал родной город, каким он представлялся человеку начала XVI века, но каким его видел и сам автор:
Высоты кутает туман,Вознесся Замок-великан,Где склон восходит кручей;Он в небо дыбится хребтомИ громоздит за домом дом,Мой город — нету лучше.Воистину романтический
10
Высший суд Шотландии по гражданским делам.
11
Фергюсон Роберт (1750-1774) — шотландский поэт, автор единственного прижизненного сборника стихотворений (1773); писал на английском и шотландском языках; оказал влияние на Р. Бёрнса
«Старик Курилка», Старик Коптилка, ибо файфские 12 кумушки на другом берегу Ферт-оф-Форта могли точно сказать, когда в Эдинбурге садятся обедать, по облаку дыма, которое поднималось над лесом труб Хай-Стрит, проездов и тупиков. К тому же в городе злоупотребляли по части выпивки: лица свободных профессий отдавали щедрую дань кларету, а те, кому он был не по карману, пили эль; да и виски, по мере того как XVIII век набирал темпы, поступало из горных районов во все больших количествах.
12
Файф — город, отделенный от Эдинбурга водами залива Фертоф-Форт.
К счастью Скотта (и литературы), в то время, когда он родился, Эдинбург начал понемногу выбираться из оков Старого города. Уже в 1752 году выдвигались далеко идущие предложения раздвинуть его границы. По мнению их автора, Эдинбург мало чем мог похвалиться — разве только тем, что «являлся столицей Шотландии, когда та была самостоятельным королевством, и все еще оставался главным городом Северной Британии». Он продолжал:
«Здоровое местоположение и соседство с заливом должно, безусловно, рассматривать как обстоятельства благоприятные. Но сколь перевешивают недостатки, коим нет числа! Расположенный по гребню холма, он дает место всего для одной приличной улицы, что тянется с востока на запад, да и на ту можно выбраться без особого труда только из одной части города. Узкие проулки, что ведут на юг и на север, так круты, стеснены и захламлены, что иначе как досадными бесчисленными помехами их и не назовешь. Сдавленные обступившими их стенами и стиснутые жесткими рамками королевских установлений, каковые едва ли выходят за пределы этих стен 13 , дома здесь скучены так, как ни в каком другом городе Европы, и достигают невероятной высоты. Отсюда с неизбежностью проистекает великая нужда в свежем воздухе, освещении, чистоте и всех прочих необходимых удобствах. Отсюда же — положение многочисленных семей, порой до десяти душ и более, которым приходится ютиться над головой друг у друга в одном и том же строении, где ко всем остальным неудобствам присовокупляется еще и общая лестница, а это есть не что иное, как вертикальная улица, погруженная в постоянную темень и грязь».
13
Полномочия городского правления были дарованы королевской хартией. — Прим. автора.
Наконец люди не захотели больше мириться с подобным положением, и город начал разрастаться за пределы рыбьего костяка и черепашьего панциря — сначала к югу, затем, после постройки улиц-виадуков, — с большей помпой и пышностью к северу, где на другой стороне ныне осушенного Северного озера в конце XVII — начале XIX века возник прекрасно спланированный Новый город. Наиболее существенные из этих изменений произошли при жизни Скотта. За десять лет до его рождения к югу от Каугейта, за границами королевских владений (владения, правда, потом разрослись), были разбиты Кирпичная площадь и площадь Георга; последнюю избрали местом жительства некоторые из самых великосветских и важных обитателей Эдинбурга, в том числе герцогиня Гордонская, графиня Сазерлендская, лорд Мелвилл, виконт Дункан и лорд Брэксфилд, прототип стивенсоновского Уира Гермистона 14 . На площадь Георга переехал с семьей и отец Скотта, когда юный Вальтер еще пребывал в колыбели. Результаты не замедлили сказаться: все шесть детей, рожденных Анной Резерфорд-Скотт, когда семья жила в Старом городе, умерли во младенчестве, тогда как Вальтер, дышавший чистым воздухом площади Георга, «был отменно здоровым младенцем» и «выказывал все признаки здоровья и силы» — пока в полтора года не был поражен недугом (теперь-то мы знаем, что это был детский паралич), наградившим его пожизненной хромотой на правую ногу.
14
Уир Гермистон — главное действующее лицо одноименного незаконченного романа шотландского писателя Роберта Луиса Стивенсона (1850-1894). Автор сохранил за ним прозвище «Вешатель», каким шотландцы наградили лорда Брэксфилда, ставшего для них олицетворением беспощадной и немотивированной жестокости.
СЭНДИ-НОУ
Дед Вальтера с материнской стороны доктор Резерфорд предположил, что больной ноге лучше всего, возможно, помогут деревенский воздух и моцион, и мальчика вместе с няней отправили к деду по отцовской линии на ферму в Сэнди-Hoy. «Здесь, в Сэнди-Hoy, — вспоминает Скотт, — я впервые осознанно воспринял бытие». Сэнди-Hoy, или, как принято теперь писать, Сэндиноу, расположена в долине Твида на полпути между Келсо и Мелрозом, в районе Пограничных болот. В сравнительно ясную погоду за шестнадцать миль можно различить на южном горизонте холмы Чивиота 15 . По другую сторону Твида, к западу, находятся Эльдонские холмы, а за ними речка Этрик с Этрикским лесом. Милях примерно в десяти, тоже к западу, лежит участок, где Скотту предстояло возвести Абботсфорд, памятник своей гордости и безрассудству. Неподалеку на северозападе расположена долина Лаудердейл, а в пяти милях западнее течет речка Гала, за которой поднимаются Мурфутские холмы. Во время последнего возвращения домой при виде Галы к Скотту вернулось сознание. Это исконный край Скотта — земля его предков, сызмальства захватившая его воображение и владевшая им до самой смерти.
15
Чивиот — холмистый кряж на границе Англии и Шотландии.