Серая Дружина-2: Доспехи для шута
Шрифт:
Редко Веслав позволял себе сморозить такую банальность. И без того ясно было, что сила этой розовой курицы не поможет нам разгадать, в какую сторону качнулся этот мир.
– Во дворец мы все равно не сможем вернуться, – напомнила я.
– Почему – можем, – откликнулся Эдмус с травки. – Только нас убьют.
Йехарзакончил бинтовать рану, перебросил пузырек с заживляющим Веславу, достал из походной сумки нитку с иголкой и принялся зашивать прорехи в штанах прямо на себе, поверх повязки. Видимо, то, что бинты могут оказаться пришитыми к предмету гардероба намертво, рыцаря мало волновало.
–
– Я помню, что ты у нас всегда во множественном числе, – хмыкнул алхимик. – Ну да, я вам с самого начала говорил, что тут что-то другое…
– Кто-то другой, – уточнил Йехар, орудуя иголкой.
На площадке перед розовым холмом наступила короткая тишина. В лесу истошно орали крякодуглы. Я вспоминала два черных пятна на фоне здешнего серого дня, ощущение мрака и холода, которое поднялось изнутри только при взгляде издали, слова Йехара: «Они – смерть», – то, что осталось от спиритов…
– А мы ведь о них так ничего и не узнали, – собственный голос показался настолько посторонним, что я секунд пять крутила головой, пока угадала, чьи это слова. Воображаю, как это выглядело со стороны.
– Размытые слухи, - подтвердил Йехар. – Все спириты, с кем мы говорили, старательно ускользали от этой темы, словно кто-то нарочно…
Его прервало хихиканье, но настолько невеселое и хриплое, что к Эдмусу мы опять-таки обернулись с опозданием.
– Это вряд ли, – заметил бывший шут. – Тут скорее другое… о моонах у нас говорят редко, правда, – так ведь это чтобы не накликать. И потом, знаем мы о них немного. Что они другие города пожрали? Так где те другие города… а мои собратья не интересуются чужими трудностями.
Я хотела сказать, что они и в свои-то не очень вникают, но наткнулась на предупреждающий взгляд Йехара. Рыцарь слушал предельно внимательно. Так, что не заметил, что пришивает к штанине собственный рукав.
– Сколько их, кто они… чего боятся… ну, словом, ничего мы о них не знаем. Явились эти твари когда-то и откуда-то, со временем размножились – вот и все. Убивать их мы до сих пор не научились, не берет их воздушная стихия. Отгоняем с трудом, так они же по многу и не нападают, два-три, ну, четыре – это уж особо тяжелый бой тогда…
– А все эти мысли о том, что они будут побеждены единственным воином в каких-то доспехах? Арн нам говорил, вроде…
Здесь шут немного повеселел.
– Думаю, того же сорта, что и это самое, по которому я должен был выйти на арену. Просто было замечено, что эти гады опасаются бить по тем, на ком есть… шлемы там. Или железная скорлупа на животе и спине.
– Панцири, – механически поправил Йехар.
– Вы называете это так?
Рыцарь не ответил. Он с очень напряженным лицом сделал еще несколько стежков.
– Так почему спириты не используют доспехи в бою с этими созданиями?
– Потому что эти железяки мешают летать. У нас их со времен Эрниока не делают. А если уж честно – и я это вам говорю только потому, что я не спирит и могу теперь не все время врать – так вот, если честно, мооны опасаются всех этих доспехов… очень недолго. А потом – ну, вы ж видели, чем это все заканчивается?
Йехар оторвался от иголки с ниткой и послал вопросительный взгляд Веславу. Тот среагировал так, будто был телепатом:
– Я не читал о них в Книге Миров. Они могли быть в разделах, которые я так и не увидел. Правду сказать – самые темные разделы-то, скорее всего…
На лице у него начало светиться воодушевление, и я поспешила перебить:
– А в архивах Цепеока?
Весл кивнул на Эдмуса и пожал плечами. Это обозначало, что в книгах о моонах сказано ровно столько же, сколько рассказал шут. Тот спохватился и добавил:
– Ходили слухи среди наших летунов, что у них логово где-то к северу, то есть, конечно, у моонов, а не у летунов… но кто из наших туда не отправлялся – есть, знаете, идиоты похуже меня – не возвращались. А три осени назад идиоты кончились.
Мы молчали. Йехар окончательно пришил свой рукав к своей же штанине, попытался встать, оказался похожим на Квазимодо, очень этому удивился и принялся распарывать нитки – я только стон издала – с помощью Глэриона. Я растирала ушибы, до каких могла дотянуться, заживляющим. Веслав недружелюбно кривился в сторону розового холма. Всем был очевиден вывод: раз идиоты в этом мире закончились, их заслали из других миров. Все равно придется о моонах узнавать подробнее, чем бы это ни грозило. И если в лоб мы против них – ничто, даже впятером на одного, то, как знать, может, мы как лазутчики окажемся получше. Все равно призывники Дружины – потенциальные смертники.
– Что – на север? – уточнила я наконец. Йехар оглядел нас, понял, что решение уже ясно и без него и что спорить никто не собирается, и изобразил обреченный кивок.
И как раз в эту секунду судьба решила напомнить нам о проценте смертников среди призывников.
Мраморные глыбы розового холма задвигались. Открылась уже знакомая нам пещера, из которой стрелой вылетела знакомая нам пантера.
Не белая. Вот теперь она была не белой. Она больше походила на клубнично-сливочное мороженое: по белому фону шли живописные розовые пятна. Гармонию с ними образовывал неизменный рюкзачок на спине, а дисгармонию – по-прежнему красные глаза и желтоватые клыки в распахнутой пасти. Хвост, за который мы еще недавно так отчаянно цеплялись, был боевито задран вверх и тоже был розовый, только весь целиком. Сомнений не оставалось: пантера нашла общий язык с Розовой Птицей и собиралась теперь отыграться на нас за недавнюю пробуксовку у пещеры.
Дружина в едином порыве вскочила на ноги.
– Гламурненько… – выдавила я не своим голосом.
Глава 18. Когда забегу конец
На мысленную оценку ситуации нам понадобилось удивительно мало времени. В мозгу каждого рекрута автоматически выскочила цепочка мыслительных процессов такого рода: пантера – сейчас сожрет – магия на нее не действует – дерево, где дерево, где дерево?!
Может, к этому прибавлялось еще легкое облегчение из-за того, что после своей игры в «кто кого перетянет» мы отошли от холма на порядочное расстояние, так что опушка леса к нам была значительно ближе, чем наша, в некотором роде, смерть.