Сердца и судьбы
Шрифт:
Это не похищение, объяснил он. И даже не ради выкупа. Это всего лишь вооруженный грабеж: ему нужны картины Джона Лалли. И он их заберет.
Клиффорд засмеялся.
– Могу только, – сказал он, – выразить надежду, что у вас есть на примете новый рынок сбыта, и вы не рассчитываете на уже действующую сеть. Покупатели краденых картин берут только Старых Мастеров, французскую школу и иногда прерафаэлитов. Что-нибудь постсюрреалистичное? А, бросьте! Современная английская живопись? Вы шутите! Даже тем, кто занимается кражей предметов искусства, следует хоть что-нибудь знать об искусстве! Как, вы сказали, вас зовут?
Артур надеялся только, что Клиффорд не зашел слишком
Выражения его были ужасны. Я не стану их воспроизводить, читатель. Он обозвал Клиффорда всеми словечками, какие только есть под самой адской из лун, а самолет трясло и подбрасывало, когда он попадал в воздушную яму – и когда не попадал. Внезапно все почувствовали, что пистолет Пайпера еще не самое страшное. С тех пор, как отец Маккромби последний раз сидел за штурвалом самолета, времени прошло порядочно, и для укрепления нервов он выпил много коньяку. Ему вспомнилось, как в дни юности, участвуя в Битве за Англию, он говорил с Богом, и Бог отвечал ему. И теперь спьяну он вновь воззвал к своему Творцу и пытался справиться с самолетом, а тот рыскал и вибрировал, словно Дьявол забрался в воздушные потоки, среди которых он летел. Питер Пайпер ничего не замечал: он принялся обвинять Клиффорда в заговорах, кражах, соблазнении женщин, незаконнорожденности и похищении детей, употребляя самые яркие и возмутительные эпитеты.
– Эрик Блоттон! – перебил Клиффорд. – Вы Эрик Блоттон! – Он уставился на дрожащие желтые от никотина пальцы Пайпера. Как мог он их забыть?
Тут Хелен и Артур Хокни чуть было не вскрикнули: раз вы Эрик Блоттон и вы живы, то где наша Нелл? Но не вскрикнули, потому что Эрик бесился, расхаживал, выпячивая грудь, и его палец вновь лежал на спусковом крючке, а Джон Лалли впал, в одно из своих прежних «я» и принялся вопить и бушевать, оттого что его картины не стоили даже того, чтобы их крали, а Марджери пыталась его остановить, будто она была не она, но Эвелин, а Эрик срывал ожерелье с шеи Хелен и отшвыривал его с возмущением, ибо оно было пластмассовым (шуточная бижутерия? Это вам что – шуточки?) и требовал, чтобы все отдали ему свои бумажники (он ведь должен был награбить хоть что-нибудь, не то в слишком уж глупом оказался бы положении), но и в них не нашел почти ничего, одни только кредитные карточки, а самолет трясся, и Эрик ударил пилота по голове рукояткой своего пистолета, и тот откинулся на спинку без сознания – или только притворился? – чтобы не пророчил катастрофы, если его немедленно не допустят к рычагам управления; а малютка Анджела плакала, а Барбара с Клиффордом пытались утешить Хелен, а Артур Хокни все еще выжидал удобный момент (или он был парализован страхом и забыл все, что когда-нибудь умел, утратив мужество вместе с ощущением вины?); а у Сары началась воздушная болезнь и ее вытошнило на ботинки Эрика Блоттона – все это было бы смешно, когда бы не было так страшно. А Нелл? Нелл за годы на Дальней ферме навидалась преступников. Она умела распознать пустопорожние угрозы, она знала, что пилот притворяется и что главная опасность – какая-нибудь нелепая случайность, а не злодейские умыслы.
– Послушайте, – спокойно сказала она Эрику Блоттону, – успокойтесь. У меня во всяком случае есть настоящая драгоценность, и можете ее взять.
Из-за ворота свитера она вытащила своего пузатенького мишку и, не торопясь, отвинтила ему голову. Движения ее были уверенными и точными. Все смолкли и следили за ней. Нелл достала маленький кулон и протянула его Эрику. Ей было очень горько, но она умела смотреть в глаза необходимости.
– Настоящий изумруд, – сказала она, – а кроме того, он приносит удачу, но все равно берите. По-моему, он вам очень нужен.
Хелен посмотрела на кулон в пальцах Нелл, а потом на Нелл, и Клиффорд тоже, и Артур, и всех троих озарило одновременно.
– Он мой, – сказала Хелен. – Я так хорошо его помню. Мне его подарил Клиффорд. Ты Нелл. Наша Нелл. Клиффорда и моя. Ну конечно же! Как ты можешь ей не быть? – И в этот миг, потому что пилот перехватил его взгляд и кивнул, Артур прыгнул на Эрика Блоттона, который был недотепистым преступником, как это за ними часто водится, без труда разоружил его и привязал к сиденью. Потом вместе с пилотом Артур пошел в рубку и выволок из нее павшего духом Маккромби. Маккромби ничуть не огорчился, что его сменили у штурвала: чем больше он говорил с Богом, тем больше Бог отмалчивался и тем хуже вел себя самолет, чему вы и я, читатель, удивляться не станем.
– О, бегорра, – сказал он неожиданно, – лучше бы мне умереть.
С чем лично я не согласна, если учесть все обстоятельства. Вот таким образом, к тому времени, как самолет благополучно приземлился в аэропорту Кеннеди с задержкой лишь на несколько минут и Блоттон с Маккромби были переданы ожидавшим полицейским, Клиффорд и Хелен нашли свою крошку Нелл, а она нашла своих родителей, и никто из них друг в друге не разочаровался.
– Так она наша сестра? – сказали Эдвард, Макс и Маркус, полные впечатлений от Диснейленда, и вроде бы вовсе не удивились. – А на обед что?
– Наша внучка! – воскликнул Отто. – Пусть-ка приведет в порядок свои волосы. – Но было видно, что он очень доволен. И Синтия порхала, как будто помолодев на двадцать лет. И чуть было не условилась о свидании с другом своего мужа, но вовремя спохватилась.
– Почему она не бросит возиться с тряпками, – сказал Джон Лалли очень громко, – и не займется настоящей живописью?
Так он признал ее своей.
И Нелл убедилась, что любить людей, быть может, еще не значит подвергать их опасности, как она думала прежде: она разрешила себе влюбиться в немыслимого юного художника, который носился повсюду на мотоцикле и веровал, что все должны носить китайские комбинезоны из синего холста. Длиться этому предстояло недолго, – да и как же иначе? – но начало оказалось положено. Достаточно было просто держаться за руки, чтобы она почувствовала себя менее жесткой и деловитой, более нежной и мягкой, как ее мать.
А какие истории рассказывала Нелл своим родителям – о замке и де Труатах, и об Истлейке (и отвратительной Аннабел), и о туманном рае Дальней фермы, и странных событиях в Приграничном питомнике! Клиффорд и Хелен были в своих рассказах осмотрительнее, как вы, читатель, конечно, поймете. Они не хотели причинять боль друг другу или Нелл. К тому же чем старше мы становимся, тем менее восхитительным должно выглядеть в наших глазах наше прошлое.
Но какие же они были счастливцы, что получили свой второй шанс, – и как мало, можете вы подумать, они его заслуживали! Наших детей надо любить и беречь, а не использовать как пешки в безумной брачной игре. Ну а следовало ли Хелен еще раз принять Клиффорда, решайте сами. Лично я не очень-то уверена. Но, разумеется, Хелен советов слушать не стала бы. Она его любила по-прежнему, вот и все. Единственное, что нам останется, – просто пожелать им в дальнейшем жить-поживать да добра наживать, и, по-моему, у них не меньше шансов, чем у всяких разных-прочих, что это сойдет им с рук.