Сердца Лукоморов

Меньшов Виктор

– А мы, значит, плохие, да?
– подбоченилась грозно Макаровна.

– Ну, этого я не говорил, - пошёл на попятную Илья.

Он сел и стал рассеянно оглядываться по сторонам.

Был он невероятно широк в плечах, с большущей головой, заросшей густой бородой и копной давно нечёсаных волос.

– Эй!
– окликнул он, указывая пальцем мне под ноги.
– Слезь с верёвки! Дай мне её!

Я не сразу понял, что он от меня хочет, потом наклонился и увидел, что действительно под ногами у меня лежит толстая веревка.

– Давай скорее верёвку сюда!
–

гаркнул Илья.
– Давай быстро, а то чихну!

Я не понял, при чём тут его чих, но верёвку всё же протянул.

Илья судорожно схватил верёвку, которая была привязана к крыше, намотал конец на руку, крепко натянул и после этого - чихнул.

Нет, я опять неправильно написал, надо было вот так:

И после этого он

ЧИХНУЛ!!!

Он чихнул так, что мы подпрыгнули вместе с избушкой, даже пролетели какое-то расстояние и тяжело шлёпнулись обратно в болото.

Теперь я точно знал, почему избушка стояла по крышу в болоте. А для чего Илье нужна верёвка?

Я сам не заметил, как спросил это вслух.

– Верёвка для того, чтобы крышу не сдувало, - пояснил Илья.
– От моего чиха крышу всегда срывает. Слабая она, держать приходится.

– Хватит пустые разговоры разговаривать, - прервала нас озабоченная Макаровна.
– Дима, выгляни наружу, там шум какой-то.

Я встал на стол и, приоткрыв двери, осторожно выглянул наружу.

И тут же торопливо захлопнул, едва не ударив сам себя по голове. От островка, из камышей, в нашу сторону стеной шли воины, наверное, слуги Шемяки, ощетинившись копьями и сверкая саблями и мечами.

– Там шемякино воинство движется!
– выдохнул я.
– Их там множество.

– Лезьте в погреб!
– распорядилась Макаровна.

– Какой погреб?!
– ахнул я.
– Избушка же от чиха на новое место перелетела! Если и был в ней погреб, он на прежнем месте остался.

– Ну и что, что чихнул? В первый раз, что ли?
– невозмутимо потянулся под овчинами Илья.
– Что с погребом будет? Погреб, он избе принадлежит. Погреб в хозяйстве всегда пригодиться может. Я так чихаю, чтоб избушка вместе с погребом выскакивает. Кто его знает, вдруг пригодится погреб? Придётся новый рыть. А мне лениво. И чихаю я часто, не нароешься погребов этих. Я его гвоздиками и прибил к избе, чтобы не отрывался при чихах.

Макаровна и Буян склонились над погребом, отыскав крышку, а Яшка озабоченно спросил.

– Как же Шемяка? Слуги его освободят!

– Медведь, - скомандовал Черномор.
– Разберись с этим судьёй.

Медведь быстро и ловко, несмотря на внушительные габариты, вспрыгнул на стол и выглянул в двери. Я из любопытства встал осторожно рядом и тоже посмотрел наружу.

Шемяка громко вопил, призывая на помощь своих слуг, которые со всех ног бежали ему на помощь. Его освобождение было рядом. Шемяка издал торжествующий вопль, но Медведь скинул с плеча лук, положил стрелу на тетиву и выждав, когда воины подбегут к самым березам, выстрелил.

Стрела, посланная точной рукой, перебила одну из верёвок. Шемяка заоралл истошно и полетел, вырвавшись из протянутых к нему на помощь рук вверх, подброшенный выпрямляющейся березой...

Дальше смотреть я не стал, спустился вниз, за мной спустился и Медведь, с трудом прикрыв двери на ржавый засов. И вовремя, потому что снаружи по двери злобно забарабанили, и принялись яростно выламывать и рубить её.

Мы бросились к погребу, но разлетелись в щепки двери, вниз, как горошины из спелого стручка, посыпались воины Шемяки. Мы с Медведем грудью встали перед замешкавшейся возле погреба Макаровной, защищая её мечами. Нам удалось потеснить непрошеных гостей, и не только потеснить, но даже вытолкать наружу.

Медведь, увлечённый битвой, полез за ними, пришлось и мне лезть наверх и вступать в неравный бой с Шемякиным воинством. Против нас двоих стояло около сотни бойцов, отчаянно бросившихся на нас. Холодным оружием я владею неплохо, и, помня, что, сколько бы противников против тебя не стояло, более десяти человек одновременно атаковать не могут. Потому я не очень паниковал от количества врагов.

Мы встали с Медведем спина к спине, заняв круговую оборону, и пока нам удавалось успешно защищаться, отражая удары врага, но слишком неравные были силы. Защищался я успешно, но в нападении был слабоват. Рука не та, мечом рубить, навык нужен.

Кто знает, чем бы закончилась схватка, если бы из избушки не вылез заспанный и взлохмаченный Илья, который ворчал, обращаясь к подгонявшей его батожком рассерженной Макаровне.

– Иду я, иду. Вылез уже. Кого тут воевать надо?

Он выпрямился во весь рост, и я увидел, что достаю ему едва до колена. Шемякины воины оторопели, притихли и на мгновение отступили, заворожено глядя на великана, пооткрывав от изумления рты.

– Вот этот сброд, что ли, воины?!
– гремел Илья, надвигаясь горой на притихших шемякиных слуг.
– Да разве же это воины?! Да разве же это войско?! Да я на них начхать хотел!

Он присел перед отступающими шеренгами врага на корточки, склонил голову набок и терпеливо ждал, когда наберутся смелости и решатся броситься на него шемякины слуги.

Когда они, подбадривая друг друга боевыми криками, всё же рискнули кинуться вперёд, Илья сорвал молоденькую березку, пощекотал ею в носу, сморщился, помотал головой и - чихнул.

Я опять неправильно написал.

Он ЧИХНУЛ!!!

Чихнул так мощно, что врагов как ветром сдуло. Хорошо ещё, в последний момент мы с Медведем, зная, что такое чих Ильи, и к каким он может привести последствиям, бросились ничком на траву, стараясь оказаться за спиной у богатыря.

– Слышь, Макаровна, - прогудел, оглядываясь по сторонам, Илья.
– Зря ты меня на улицу из избы выгнала. Чего мне здесь делать-то? Тут и воевать не с кем. Они все куда-то подевались. Застудился я. Выброси овчинки сюда, я на солнышке погреюсь. Мне обратно лезть лениво.

– Ах ты, лодырь, ты, лодырь!
– укоризненно отозвалась Макаровна. Ну-ка, лежебока, быстро лезь сюда, пока я не вылезла да хворостиной тебя не отходила!

– Да ладно, ладно, - проворчал Илья.
– Лезу уже...