Сердца небес
Шрифт:
— Ты сменил рубашку, — говорю я, меняя тактичность. — Тебе понравилось купаться? Могу себе представить, что было немного одиноко. Была ли вода такой же холодной, как твое сердце?
— Красное или белое, — рявкает он, указывая на бутылки на столе.
— Ни то, ни другое, спасибо. Я же сказала тебе, что ухожу.
— Правда?
Кажется, что воздух исчезает из комнаты. Джозеп поднимает на меня глаза и качает головой. Это едва заметное движение, но я могу читать намеки. Мне нужно поумерить свою наглость. Я как тонущий
— Один вопрос, прежде чем ты уйдешь, — начинает Данте, наливая бокал красного вина и протягивая его мне. Он делает эффектную паузу. — Ты получила удовольствие убив моего брата?
Злоба, пылающая в его глазах, гипнотизирует. Его сила ошеломляюща. Он видит правду во всем и знает мои слабости. Я все давила и давила на него, и теперь его очередь столкнуть меня с обрыва.
— «Кто вы все такие». Это то, что ты сказала, не так ли? — Данте отказывается от идеи отдать мне вино и выпивает его сам. — Интересный оборот речи, но, к сожалению, неверный. Конечно, тебе следовало бы сказать: «Кто мы все такие?»
— Ты подонок, — шепчу я.
— Ты обвинила нас в том, что мы убийцы, Ив, но не забываешь ли ты кое-кого еще? — совершенно твердой рукой он наливает еще один бокал. — Возьми вино и выпей с нами. Ты заслужила свое место за этим столом.
Его слова опустошают меня, как он и предполагал. Это правда, от которой я убегала с тех пор, как нажала на курок.
Он превращает меня в такую же каков и он.
Это наказание, которое он приберег для меня сегодня вечером. Это его ремень в другом обличии.
Данте улыбается, и неприятная дрожь пробегает вверх и вниз по моей спине.
— Ты не ответила на мой вопрос, mi alma. Мне, конечно, понравилось смотреть, как ты в него стреляешь. У тебя вполне отлично с попаданием в цель… Без колебаний. Три выстрела. Бах. Бах. Бах. Возможно, мне следует нанять тебя? Я уверен, Джозеп смог бы найти тебе свободную койку на базе, — его злоба неумолима, она режет мою совесть, как тупое лезвие. — Ну? Тебе понравилось его убивать или нет?
Да.
— Нет!
— Как ты себя при этом почувствовала? Живой? Удовлетворенной? Королевой гребаной вселенной?.. Как преступница?
— Нет! Нет! Нет!
— Больно слышать правду, не так ли?
— Данте, какого черта ты делаешь? — бормочет Джозеп. — Для такого дерьма есть другое время и место.
Это еще больше понижает температуру в помещении.
— Держи, свое мнение при себе, черт побери, — рычит он.
— Ты ошибаешься на мой счет, — тихо отвечаю я. — Ты изо всех сил цепляешься за мою мораль, чтобы заставить самого себя почувствовать лучше из-за своих собственных грехов. Я цепляюсь за это, потому что это то, что делает меня человеком. Будь я проклята за то, что так сильно забочусь о таком мужчине, как ты. Ты умер давным-давно, Данте, и я не могу продолжать возвращать тебя к жизни. Я не позволю тебе утащить меня еще дальше
— Ты будешь делать все, что я тебе черт побери, скажу.
— Нет, — говорю я, держась твердо, хотя одному богу известно чего мне это стоит. Взгляд, которым он смотрит на меня, ужасает. — Я не могу отмахнуться от своих преступлений как от пустяка. Я не могу блокировать их, как ты можешь с помощью секса, алкоголя или еще чего-нибудь, чем ты там, черт возьми, занимаешься. Как я уже говорила, я никогда не буду чувствовать себя менее виноватой из-за того, что нажала на курок!
Воцаряется тишина.
— Думаю, я должна уйти.
Дрожа, я возвращаюсь в коридор, и срываюсь на бег, как только босыми ногами касаюсь кафеля. Вылетев через парадную дверь, я несусь по подъездной дорожке и не останавливаюсь, пока не добираюсь до пляжа. Здесь кромешная тьма. Звезды и тихий рокот океана — мои единственные ориентиры, но я больше не боюсь крутого обрыва. Я только боюсь его и того, во что он так решительно настроен превратить меня.
Спотыкаясь о камень, я падаю на колени, хватая пригоршни белого песка; чувствую, как он просачивается сквозь мои пальцы, словно вода. Словно надежда. Как я вообще могла подумать, что смогу изменить этого человека?
— Ив.
Я вздрагиваю от ужаса. Он последовал за мной. Я выплюнула в его адрес слова ненависти и яда, и теперь он здесь, чтобы сделать мне соответствующий выговор.
Он останавливается примерно в метре от меня. Здесь так темно, что я не вижу его лица, только очертания его массивной фигуры в радужном лунном свете.
— Это было настоящее шоу, mi alma.
Я чувствую его гнев и что-то еще.
— Оставь меня в покое, Данте, — хриплю я. — Пожалуйста… просто оставь меня в покое.
— Я никогда не соглашусь сделать это.
Он встает передо мной и заключает меня в объятия. Данте держит меня в своих объятиях вот так очень долго, удерживая ладонью мою голову, моя щека прижата к его груди, его сердце стучит как гром сквозь рубашку. Он держит меня так до тех пор, пока все, что я не начинаю чувствовать к нему — это гораздо более мягкие эмоции, чем ненависть.
Как его прикосновения могут быть такими приятными, когда все в нас неправильно?
— Не заставляй меня выбирать, — шепчу я.
Пауза.
— Между чем, мой ангел?
— Между тобой и тем, что правильно.
— Мы — это правильно, Ив. Чертовски правильно, — яростно заявляет он. — Просто мой способ чтобы показать это — хреновый, как и у тебя тоже, — он начинает поглаживать меня по спине, бормоча слова, от которых у меня на глаза наворачиваются слезы. — Не отказывайся от меня, детка. Ты — единственный свет, который я вижу.
Он звучит таким потерянным, так не похоже на бессердечного тирана из прошлого. Я вспоминаю его шепот прошлой ночью, страстные извинения от человека, который считает их опасными недостатками.