Сердца пламень жгучий
Шрифт:
Они снова побежали и остановились только метров за пятьсот от дома Сьюзи, чтобы отдохнуть и остыть.
— Знаешь, тебе нечего стесняться, — мягко начала Тиффани, когда дыхание у нее восстановилось. Дождь перестал, но с деревьев падали холодные капли.
Сердце Шанса вновь беспокойно застучало.
— Ты о чем? — неуверенно спросил он.
— Ты не должен стесняться того, кем ты стал. — Она глядела ему прямо в глаза. — Твоя мать — судья, а брат стал хирургом-кардиологом, но ты живешь так, как
Шансу стало не по себе — она явно неверно истолковала его желание отделаться от Толлеров.
— Я не стесняюсь, — сказал он, раздумывая, насколько это соответствует истине.
— Вот у меня все иначе, — продолжала Тиффани.
— То есть?
— Я не знаю, почему я стала лоббистом.
— Ты не хотела там работать?
Она отрицательно помотала головой:
— Я вообще не знала, чего хочу, просто на одном вечере президент Лиги молочного животноводства предложил мне работу, поскольку у меня правильный английский. Очень скоро я поняла, что ему нужна была поддержка отца.
— Так зачем ты пошла к нему работать?
Она покусала нижнюю губу.
— Тогда я ни в чем не сомневалась. Теперь-то я понимаю, что не потрудилась поискать более подходящую работу, потому что боялась всего нового.
Шанс порывисто обнял ее за плечи — он-то знал, что такое недостаток мужества. Отец буквально заставил его пойти в крупную фирму, сказав, что там больше платят. А его желание стать простым адвокатом прокомментировал так:
— Не валяй дурака, ты останешься нищим.
Шанс не гнался за высокими гонорарами, но не решился пойти против воли отца и потому поставил крест на своих мечтах.
— Ты выбрал то, что тебе по душе, — продолжала Тиффани, — а для этого требуется мужество.
— Я не тот, за кого ты меня принимаешь, — начал Шанс.
— Ты мне нравишься таким, какой ты есть, — прервала она, остановилась, погладила его по щеке и заглянула в глаза.
Проклятье! Он недостоин ее! Но было уже поздно: он не хотел и не мог потерять Тиффани.
— Что ты скажешь, если мы сэкономим воду и примем душ вместе, — прошептала она прямо ему в губы.
— Да, — выдохнул Шанс.
Он чувствовал глубокий стыд и раскаяние, но другой ответ был дать неспособен.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Поразительно, вы обе почти не изменились за эти годы, — сказала Рэчел Гринберг, доброжелательным взглядом окидывая Тиффани и Сьюзи.
— Особенно ты, Тиффани, — добавила рыжая девица, сидевшая за стойкой бара рядом с Рэчел. Тиффани никак не могла вспомнить ее имя — раньше они почти не встречались, так как учились в разных классах.
Кажется, ее мать или отец занимали высокую должность в правительстве.
Рыжая насадила оливку на соломинку и сунула ее в рот.
— Выглядишь как модель с обложки журнала.
Тиффани изобразила улыбку. С самого начала у нее испортилось настроение. Должно быть, и это неприятное и безвкусное место выбрала именно рыжая девица. Поерзав на высоком табурете, она попыталась расслабить пальцы, судорожно сжимавшие бокал.
— Я не очень поняла, что ты имеешь в виду.
Рыжая улыбнулась красивому бармену, и тот подмигнул ей. Потом она вновь посмотрела тщательно накрашенными глазами на Тиффани.
— Я хочу сказать, что ты осталась такой же милой девочкой, какой была в школе.
— Откуда ты знаешь, что она осталась милой девочкой? — заинтересованно спросила Сьюзи. — Может, она стала стервой.
— Ну, нет, — покачала головой рыжая. — Волосы и макияж подтверждают, что она по-прежнему хорошая девочка. Но особенно одежда!
Тиффани взглянула на свой бледно-голубой топик и черные слаксы. Ей казалось, что эта одежда прекрасно подходит для встречи с подругами в баре.
— А я считаю, что Тиффани выглядит очаровательно, — заявила Рэчел, и Сьюзи тут же подтвердила ее слова кивком.
— Конечно, очаровательно, я согласна. У нее умопомрачительная фигура, которой позавидовала бы любая девушка, но одевается она очень скромно.
— Разве это плохо? — спросила Сьюзи.
— Неплохо, если соответствует образу. — Рыжая встретилась взглядом с барменом и послала ему воздушный поцелуй. — Тиффани претендует на образ благоразумной.
— Благоразумной, — повторила Тиффани, и почему-то это слово ей не понравилось. — Почему ты так решила?
— По-моему, благоразумие — это достоинство, — вмешалась Рэчел.
— А я и не говорю, что недостаток. — Рыжая громко вздохнула. — Просто констатирую факт. Ты говорила, что работаешь в Лиге молочного животноводства, то есть советуешь людям пить молоко. Что может быть благоразумнее?
— Я не только советую пить молоко, — возразила Тиффани, — я координирую деловые отношения фермеров штата Айова и представляю их интересы в правительстве: помогаю получать субсидии и средства на расширение дела.
— Значит, ты являешься поборницей молока, йогурта и сыра, — сказала Рэчел, широко улыбнувшись. — Разве это не благоразумно?
— А я занимаюсь туризмом — тоже неплохая работа, — вставила Сьюзи. — И вообще все люди в своей жизни делают много полезного и благоразумного.
— Я преподаю йогу, — сообщила Рэчел.
Рыжая обвела мизинцем край бокала:
— А я помогаю богатым мужчинам тратить их деньги.
— Что ты делаешь? — ужаснулась Тиффани.