Сердца трех
Шрифт:
Между ними висели слова, которые так и не были сказаны. С каждым новым репортером Флер было все труднее пробираться в нужную комнату. Она рассказала об этом даже Гарри, который неожиданно помог ей, отдав мантию-невидимку, как оказалось, единственное, что было у него от настоящего отца. Под этой мантией и только под ней Флер могла спокойно приходить к Сириусу. Но она поздно ложилась и рано вставала, и от этого ей казалось, что она не отдыхает за ночь, а только больше устает.
Что она думает о своем будущем?
Ничего. Момент отъезда приближался, и Флер впадала в панику при
Ей так хотелось закончить школу и вернуться сюда, чтобы зайти в дом Блэков и остаться там. Мечты казались ей совершенно кукольными, розовыми. Но Флер ничего не могла с этим поделать. Разве он не говорил ей, сколько всего в ней ценит? Разве он не касался ее так, что понять его мысли было не так трудно? Но обещало ли это ей будущее с ним? Нет.
Он даже отказал ей в близости тогда, когда она захотела этого сама. Какая разница, что он ей обещал, если Флер передумала?
В нем все чаще доминировало плохое настроение. Это было связано с тем, что несмотря на то, что Грюм физически выздоравливал, он по-прежнему оставался без сознания. Его магическая кома лишала возможности даже использовать легилименцию. Чем больше времени проходило с момента его спасения, тем яснее становился тот факт, что смысла в появлении Метки им не найти самим. Сириус бредил всей этой историей. Ничто другое его не интересовало. Флер его не интересовала.
Она пробовала выяснить что-то у Гарри, но мальчик только грустно улыбнулся и сообщил, что жил так последние лет десять из своих четырнадцати, ведь работа была первой и единственной любовью Сириуса Блэка. Он ничего не мог сказать Флер утешительного, но и расстроить тоже было нечем: все происходящее не значило, что ему плевать на нее вообще. Просто не до нее.
— Боюсь, что если каким-то чудом отец догадается попросить тебя приехать, ты всегда будешь на втором месте, — заключил Гарри. — Он мечтал о деле с Пожирателями столько, сколько я себя помню. Но ему никогда не давали доступа, до последних дней.
— Но почему? — Флер не помнила, чтобы Сириус рассказывал ей что-то о причинах низкого доверия к нему. Гарри рассказал ей о том, что семья Блэков отчаянно поддерживала Темного лорда, а его младший брат вступил в ряды Пожирателей, как того хотели его родители. Сириус отказался, за что был выжжен с семейного древа Блэков, как, кстати, и мать Тонкс, полюбившая маггла. И хотя ни у кого не было свидетельств против преданности Сириуса светлой стороне, хотя вся его семья давно умерла, его фамилия делает всю грязную работу по порче его репутации.
Флер постаралась представить, насколько важно для него было заниматься этим делом сейчас. Когда Гарри добавил, что человек, который создал Метку, предал его родителей и сообщил об их местонахождении этому Лорду, то Флер стало совсем стыдно за свой эгоизм в требовании его внимания. Она перестала отвлекать Сириуса вовсе, проводя ночи у себя в спальне. Сириус ее отсутствия даже
Флер все больше проводила времени с Тонкс. Нимфадора была так же брошена ради поисков этого Петтигрю и загадки появления Метки. Она бесилась меньше, чем Флер, ведь была старше и в принципе больше наслышана о Войне. Она сказала, что пытается радоваться за Люпина, ведь Сириус зачислил его в штат как временного консультанта, а это значило, что у него была хоть какая-то работа помимо преподавания. В качестве преподавателя Люпин чувствовал себя неуверенно. В это Флер было трудно поверить, ведь Люпин мог объяснить все, что угодно, любому идиоту в этом замке.
Так и выходило, что кроме Тонкс и тренировок мадам Максим, Флер особо нечем было заняться. Иногда к ним присоединялась Гермиона, ведь большую часть времени Гарри проводил в больничном крыле вместе со Снейпом и приглашенными колдомедиками. Они день и ночь пытались вывести Грюма из его магической комы, но все было безрезультатно. До тех пор, объяснила Гермиона, пока его уровень магии не перестанет быть таким низким, она же не позволит вывести Грюма из его защитного состояния. Это порочный круг, который было невозможно на данный момент разорвать. Флер было настолько скучно, что иногда она просила подруг научить ее новому заклинанию или рассказать какие-нибудь жутко важные для экзаменов факты. Турнир Турниром, но по возвращении домой Флер ожидали длительные экзамены, которые нужно было хоть как-то сдать, пусть отличные оценки Флер абсолютно не интересовали.
— Что ты будешь делать, если… Если Сириус не попросит тебя приехать обратно? — спросила ее Тонкс в один из тех моментов, когда они просто сидели в гостиной Гриффиндора за пару дней до начала третьего задания. Флер честно призналась — ей совсем не хочется об этом думать.
— А это… более вероятно?
— Да кто Сириуса знает, — отмахнулась Тонкс. — Я боюсь, что время и жизненные обстоятельства иногда подселяют к нам в голову жирных тараканов сомнения, которые не дают совершать нам правильные поступки, которые диктуют нам чувства.
— Как у тебя со всем этим дела? — неловко спросила Флер.
— Фраза «давай не будем об этом говорить» просто волшебно действует, но не так, как хочется мне, — Тонкс листала какой-то журнал, совершенно не замечая, впрочем, его содержания.
— Ты же не станешь больше ничего такого вытворять? — Флер внимательно смотрела на Тонкс. — Просто есть, наверное, какая-то черта, которую пересекать не стоит пока?
— А «ничего такого» включает в себя фразу «Можно я выйду за тебя замуж?»? — спросила Тонкс, не смотря на Флер в ответ.
— Дора! — возмущенно воскликнула Флер, смущенная самим вариантом событий, где предложение должна делать девушка. — Тебе не кажется, что ты просто навязываешься, а профессор Люпин не в состоянии тебя обидеть? Ну что из этого выйдет?
— Ну если я не могу сидеть и ждать у моря погоды! — не менее эмоционально ответила ей Тонкс. Хорошо, что в гостиной в этот поздний час совсем никого не было. Да и Завеса отлично помогала скрыть содержание разговора. — Может быть, ты можешь, а у меня вот нет такого запаса терпения. Как можно жить без определенности?