Сердце Аксара, или Измена по-королевски

Грин Агата

Вот тогда Кларисса-Виктория и приступила к последнему пункту своего плана. Зная, что София ищет разгадку странного недомогания короля, королева велела подсунуть девушке книгу, в которой описывался рецепт снадобья, якобы помогающего ослабить воздействие чар на человека. На самом деле это был не рецепт снадобья, а медленно убивающий яд. Как и ожидала королева, София рискнула, приготовила это «снадобье» и стала давать его королю… Так как яд убивал медленно, Софии и в голову не пришло, что он опасен. Она сочла, что в действительности помогает королю Кристиану.

Королеве оставалось только

выбрать момент, «случайно» выяснить, что девушка поит короля ядом, и обвинить ее. Даже если бы София поклялась, что не травила короля и не хотела ему вреда, ее вина была бы очевидной — ведь это именно она поила его снадобьем неизвестного происхождения!

Когда состояние короля ухудшилось, настало подходящее время обвинить Софию. Ошарашенная девушка поклялась, что не хотела причинять вред королю, но Кларисса-Виктория дала ей понять, что убийство по неосторожности — тоже убийство, и ее будут судить. София перепугалась до полусмерти… но даже в таком состоянии она заметила, как светятся торжеством глаза Клариссы-Виктории.

София поняла, что ее подставили. Она осознала также, что в ее невиновность никто не поверит, да и королева дала понять, что приложит все силы, чтобы от нее избавиться. Ее отсекут от Источника, заключат под стражу, и она не сможет себя защитить, а Рейн… на Рейна тогда надежды не было, он был склонен верить не ей, а слухам, домыслам, матери, в конце концов. Единственным выходом из этой ситуации девушка сочла уход в другой мир, в такой мир, в котором ее бы не решились преследовать. Девушка знала, как совершить переход, и знала, как остаться незамеченной стражами иного мира и теми, кто станет ее искать — стать подселенкой.

Улучив момент, София подобралась к ближайшему зеркалу в комнате и, пока Кларисса-Виктория упивалась моментом торжества, активировала зеркало. Стражи схватили Софию… но это было уже только ее тело. Душа Софии успела уйти.

Выйдя из зеркала «с другой стороны», София подселилась в тело первой же попавшейся девушки… которой оказалась я. Тоже София, но — Иванова. Подселение — вещь, хорошо знакомая аксарианам. София планировала побыть в моем теле какое-то время, обдумать, что делать дальше и как себя оправдать, и вернуться.

Но все пошло не так. Оказавшись в моем теле, София потеряла память, волю и просто растворилась в моей личности… Она больше не воспринимала себя, как отдельную душу. Поэтому, когда Рейн узнал, в какой из миров ушла душа Софии и через какое зеркало вышла, а также нашел тело, в котором нужная ему душа, он был уверен, что ошибка исключена. Но на всякий случай он позвал Софию по имени.

София отозвалась.

Но не та…

В общем, Рейн забрал мою душу вместо души своей жены.

А что же душа София? Она так и продолжила жить в моем теле, считая, что она и есть София Иванова. Память к ней вернулась только, когда во второй раз ее нашел Рейн, и она оказалась в своем собственном теле.

Вот такая удивительная история…

Теперь мы знаем, почему София потеряла память, когда подселилась ко мне. Подселяться можно только в тело человека, чья воля слабее твоей. Это как с даймонами: если твоя воля сильна, они будут тебя слушаться. Но если ты слаб… они сожрут. Так, и я в какой-то мере «сожрала» личность Софии

и та стала считать себя мной.

Сложно звучит? Невероятно? Но эгуи просто относятся к таким вещам; для них переселения душ, иные миры, другие реальности часть жизни, как для меня часть жизни — Интернет, самолеты и прочие «чудеса»…

Мои мысли вернулись к Аксару. Аксариане, те самые, что негодовали, когда Дедрик стал королем, сами теперь желали его возвращения, требовали, чтобы Корона принадлежала династии Корбинианов, как и много сотен лет до этого. Все знали уже, что новый король, Бранд Винстанн — ставленник и марионетка Халле Албрикта. Подданные ясно выражали свое отношение к его правлению, и он не мог этого игнорировать. Хоть он и был сильным, волевым эгуи, ему было далеко до способностей Дедрика, и Черная корона постепенно подавляла его волю, мучила. Конечно, Халле Албрикт знал, что долго правление Винстанна не продлится, и поэтому уже воспользовался создавшимся положением: Аксар уплатил-таки компенсацию за нападения даймонов Имберу, были пересмотрены торговые соглашения и некоторые спорные земли Аксар таки «уступил» Имберу. Но, в целом, правление Винстанна пока королевству сильного вреда не принесло.

Больше всего нас беспокоило, что Дитрич все еще не был казнен и дал клятву верности новому королю (к счастью, новый король не принял эту клятву), а о Клариссе-Виктории ничего не было известно. Ее тело ликвидировали по приказу Дедрика сразу после того, как она попыталась меня убить через зеркало. Эта мегера могла теперь существовать только как призрак и жить в зазеркалье. За ней вели охоту стражи, но пока безуспешно…

Король Ганти, носатый Мальволио Делаверио, который выражал мне восхищение после Совета, предложил помощь, когда узнал, в каком положении мы оказались. Наша скандальная семейка вызывала его интерес, и это было нам как нельзя кстати. Мальволио не только предоставил нам одну из своих симпатичных вилл на берегу, но также обещал содействие и помощь в возвращении королевства. Поэтому мы временно жили в Ганти — здесь можно было не опасаться покушений и прочих неприятных сюрпризов.

Мысли о королевстве, Клариссе-Виктории и прочем спровоцировали мигрень, да не одну, а в компании с дурнотой. Я поменяла позу на кушетке и покрылась испариной. Ох уж эта жара!

— Воды? — предложила София, заметив, как зеленеет мое лицо.

— Было бы неплохо… — простонала я.

Девушка встала, налила из кувшина на столе воды в стакан и подала мне. Я сделала несколько глотков и поморщилась. Даже вода стала мне неприятна.

— Поздравляю, — торжественно произнесла девушка.

— Что? — не сразу поняла я ее.

— Какая же ты недогадливая! Каждый день тебе дурно, кушаешь с отвращением, не выносишь жары, нет сил… Если это не беременность, то я не знаю, что!

Я откинулась без сил на кушетке. Конечно, я догадывалась, в чем причина моего недомогания. Но задержка еще была не большой, да и положение наше было так шатко… Мысль о ребенке еще не вызывала у меня радости, только тревогу.

София присела ко мне на кушетку и взяла за руку:

— Не беспокойся. Дедрик сделает все, чтобы ты и его ребенок ни в чем не нуждались и ничего не боялись. Скажешь ему?