Сердце Альтиндора. Дилогия
Шрифт:
— Может и артефакт, — не стал спорить Ойкес, но диск не спешил отдавать. — А где, скажите мне, уверенность в том, что он не утратил свои способности? Лично я ничего не чувствую, а должен бы, будь он наделен силой. У меня это умение от отца передалось… Хорошо, в память об отце я готов взять его за шесть золотых.
— Когда я шел сюда, я собирался продать этот ценный предмет не меньше, чем за две с половиной сотни, — заявил я, удивившись собственной дерзости, чем вызвал истерический хохот торговца.
— Две с половиной сотни?! ДВЕ С ПОЛОВИНОЙ СОТНИ?!!! Да за такие деньги можно купить замок, выложенный из артефактов! Не смешите меня… Десть корон.
— Может быть, посоветуете мне другого торговца, не столь стесненного в средствах, как вы? — предложил я.
— С вашими запросами вас никто даже на порог не пустит! — Ойкес поучительно помахал у меня перед носом корявой рукоятью крюки. — Пятнадцать корон.
— Хорошо, я готов немного уступить и продать артефакт за двести корон. Но не золотым меньше.
— Боюсь, такой суммы не найдется даже в хостской казне.
— Ничего, ради двух сотен я готов прогуляться в Найрован. Уж там его с руками оторвут.
— Ага, а заодно и голову в придачу. Не очень-то любят там вашего брата. Да и путь до Найрована не близок, а на дорогах нынче не спокойно. А ведь потом еще придется возвращаться назад. Одумайтесь, уважаемый Ильс! Возьмите двадцать корон, которые я вам предлагаю, и выкиньте из головы дурные мысли о прогулке в Найрован.
— Я все-таки рискну, — я снова протянул руку.
— Нет, я не могу просто взять и отпустить этого безумца! — взмолился Ойкес, прижимая диск правой рукой к животу. — Тридцать золотых. Вы меня слышите — ТРИДЦАТЬ!!! Это огромные деньги. Вам, охотнику, их и за год не истратить.
— Долго ли умеючи, — усмехнулся я, а потом спросил, хитро прищурив глаза: — Скажите честно, вы ведь признали этот артефакт, потому и не хотите с ним расставаться? Знаете, что за него можно выручить гораздо больше несчастных тридцати корон. Я прав?
Ойкес мужественно выдержал мой пристальный взгляд и ответил сквозь плотно сжатые зубы:
— Вы ошибаетесь, уважаемый.
Потом он все же потупил взор и упавшим голосом пробормотал:
— Подумать только — двести золотых. Откуда такие деньги у бедного калеки.
Понятно, решил давить на жалость.
— Только из уважения к вашему недугу готов скинуть еще двадцать корон.
— Тоже мне, благодетель нашелся, — горько усмехнулся Ойкес.
— Очень жаль, — решил я. После чего не без труда вырвал из цепких пальцев торговца артефакт, спрятал его в сумку и направился к выходу. — Очень жаль.
— Постойте! — окликнул меня Ойкес. Он стоял, вцепившись побелевшими пальцами в прилавок, и смотрел на меня с решимостью обреченного. — Хорошо, уговорили. Сто восемьдесят корон? Сейчас, подождите меня здесь.
И он, раздавленный жадностью, направился в помещение подсобки, закрыв за собой дверь.
Ну вот, а говорил: денег нет!
Надо же! Мне удалось раскрутить его на сто восемьдесят золотых! Признаюсь честно, при любом раскладе я не ожидал получить больше пятидесяти. Когда с моих губ сорвалась умопомрачительная сумма в двести пятьдесят корон, я и сам почувствовал, что перегнул палку. Нет, артефакт, конечно, может стоить и тысячу, и даже десять тысяч, но кто у меня купит его за такие деньги? Думаю, богачей, готовых расстаться с такими деньгами, не было ни в Фавере, ни в баронствах, ни в Брошенных землях. Возможно, в Найроване я мог бы выручить гораздо большую сумму. А мог и запросто расстаться с жизнью. В этом Ойкес был прав. И хотя прошли те времена, когда НПС бездумно убивали игроков. Более того, Король своим указом запретил трогать Проклятых и сам с некоторых пор привечал мастеров и воинов из числа бывших игроков. Но за вещицу, стоившую целое состояние, можно было и наплевать на указ, верно?
И все же, что это за артефакт, ради обладания которым Ойкес готов расстаться с такой суммой денег? Может, стоило показать его другим торговцам? Но кому? Артефактами в Хосте торговал один Вадарис, других я не знал. А если окажется, что вещица полезная и мне будет жаль с ней расставаться? Это означало остаться без денег, на которые у меня уже были определенные планы. Нет, раз решил продавать, значит лучше и не знать ничего об этом артефакте. Зачем лишний раз расстраиваться?
Сто восемьдесят золотых! Немыслимая сумма. Если тратить рачительно, хватит на пару лет беззаботной жизни. Впрочем, я собирался прибарахлиться. Куплю себе теплую куртку или даже шубу. А лучше и то, и другое. Рубашек льняных, штанов с десяток. Ах, да, новый лук, наконечников для стрел с запасом. Котел новый нужен, инструменты кое-какие. К тому же крыша совсем прохудилась. Я, как человек сугубо городской, только учился вести хозяйство. Так что придется приглашать мужиков из деревни… Надо же, я даже не подозревал о том, как много мне нужно для счастья. Этак полторы сотни корон еще и не хватит…
Позади меня скрипнула половица. Я резко обернулся и увидел перекошенное злобой лицо Ойкеса, который крался ко мне, появившись из распахнутой потайной двери в стене, задрапированной потертым гобеленом. В руках он держал дубинку, занесенную на головой. Его намерения были предельно понятны. Но я слишком поздно заметил его и успел лишь чуть отклониться назад, когда мне в лоб ударила утолщенная на конце палка. Яркая вспышка озарила помещение, а потом мир померк…
Очнулся я упакованным со знанием дела: руки и ноги связаны так, что невозможно было пошевелиться, а во рту торчал плотный кляп.
Пока я находился без памяти, меня перенесли в другое помещение — должно быть, подсобку, забитую разным барахлом, чтобы никто, проходящий мимо лавки Ойкеса, случайно не увидел через окно связанного человека на полу. Кроме хозяина здесь находились еще трое. Один сидел на табурете, закинув ногу на ногу: лет тридцать, одет опрятно, полон уверенности и внутренней силы. Двое других — оборванцы, заросшие щетиной с лицами людей, пристрастных к алкоголю.
Сам Ойкес стоял у стола и любовно разглядывал мой диск.
— Дорогая вещица? — спросил его один из оборванцев — обладатель грубого голоса. — Что в нем такого? Могущественный артефакт?
— Не твое дело, Бран! — жестко ответил лавочник. — Ты получил деньги — будь любезен выполнить работу. Остальное тебя не касается.
— Попридержи язык, лавочник, — зло пророкотал Бран. — Мне не нравится, когда со мной говорят в подобном тоне. Не советую с нами ссориться, правда, Ковас?
Человек, стоявший надо мной то ли что-то буркнул, то ли просто прочистил горло.