Сердце беглеца
Шрифт:
– В таком случае он должен был предложить цену больше моей.
– Он не может себе позволить просто так выкинуть пятьдесят долларов.
– Значит, мне повезло, что он так беден, – сказал Тайри, улыбаясь во весь рот. – Да ну же, развеселитесь! А что вон в той палатке? Вон там?
– Гадалка. Я слышала, что она замечательная.
– Ах так? Что скажете, если мы пойдем и поглядим? Я никогда прежде не видел цыганок.
Рэйчел улыбнулась Тайри, внезапно обрадовавшись его обществу. По-видимому, он купил ее корзинку с обедом, потому что хотел побыть с ней, или чтобы позлить Клинта? Но, какова бы ни была причина, ей теперь было все равно. Она вдруг ощутила всепоглощающее и необъяснимое счастье.
– Только если и вы тоже примете участие, – сказала она кокетливо. – Но там, конечно, не обойдется без мошенничества.
Внутри, в палатке, было пусто и полутемно. Вся меблировка состояла из маленького круглого стола темного дерева и пары стульев с прямыми спинками, видавших лучшие дни. В центре стола шипела толстая белая свеча, бросая жутковатые тени на полотняные стены палатки.
За столом лицом к двери сидела гадалка. Она оказалась не цыганкой, а старой апачской скво с черными, посеребренными сединой волосами и впалыми щеками. На ее хрупком теле мешком висело бесформенное красное платье.
Прошла добрая минута, прежде чем она заметила их присутствие и приветствовала их слабым кивком головы. Потом, поглядев на вошедших бездонными черными глазами, заговорила скрипучим и будто издалека доносящимся голосом:
– Садитесь, дети мои. Дайте мне свои руки. Сначала леди.
Внезапно оробев, Рэйчел села, вложив свою правую руку в похожую на птичью лапку ладонь старухи.
Прошла минута, а в палатке все еще царила тишина, нарушаемая только шипением свечи.
– В твоей жизни была печаль, – сказала старая женщина ровным голосом. – Она миновала, но вернется снова, когда ты меньше всего будешь ожидать ее.
Затем индианка перевернула руку Рэйчел и пробежала своими узловатыми костистыми пальцами по ее ладони.
– Ты не замужем, хотя двое мужчин желают получить тебя. Один из них любит тебя всем сердцем и будет для тебя хорошим мужем и отцом твоих детей. В твоей жизни будет мало радости, если ты выйдешь за него, но ты будешь жить в мире и покое и желания твои угаснут. Другой мужчина тоже любит тебя, хотя сам еще об этом не знает. Жизнь с этим человеком может временами оказаться слишком бурной, но если ты за него выйдешь, то никогда об этом не пожалеешь.
Рэйчел подалась вперед. Несмотря на свое прежнее недоверие к гаданию, она чувствовала, что глаза старухи будто гипнотизируют ее, а голос завораживает.
– Как я узнаю, кого из них выбрать?
Индианка склонила голову набок, будто прислушивалась к далекому голосу, слышному только ей одной.
– Когда придет время, ты поймешь, кого выбрать. Рэйчел не сводила глаз с гадалки, против воли веря ее словам. Она ждала продолжения, но старуха отпустила ее руку и повернулась к Тайри:
– Теперь ты.
На мгновение странная тишина повисла над убогим маленьким шатром. Бездонные черные глаза ясновидящей жестко смотрели на Тайри, как бы пытаясь проникнуть в его душу.
В тебе течет индейская кровь, – пробормотала она, беря руку Тайри в свою. – И в этом причина того, что горе пришло в твою жизнь. Но это закалило тебя. Это сделало тебя сильным. Возможно, слишком сильным.
Наступило долгое молчание. Старуха смотрела куда-то мимо Тайри.
Вглядывалась ли она в длинные и темные коридоры его прошлого, гадала Рэйчел, или в мрачную тьму, окутывавшую будущее?
Зашипела свеча, и этот звук показался слишком громким в напряженной тишине, окутывавшей палатку. Рэйчел искоса взглянула на Тайри. Его глаза не отрывались от лица старухи, и он весь напрягся. Кажется, он верит ей, подумала Рэйчел недоверчиво, верит каждому ее слову.
Гадалка глубоко вздохнула, и рука ее сжала запястье Тайри.
– В будущем тебя ждут бурные дни, – сказала старуха голосом, глухим и полным печали. – У тебя будет много горя. Но в конце пути тебя ждет счастье, и ты найдешь то, что, как считал, навсегда ушло из твоей жизни.
Седая голова поникла. Старуха убрала морщинистые руки. Ее бездонные, как время, глаза закрылись. Гадание было окончено.
Прежде чем последовать за Рэйчел к выходу, Тайри вложил в руку старой индианки двадцатидолларовую золотую монету. После темноты палатки солнце показалось им ослепительным, и Рэйчел глубоко вздохнула. Ей казалось, что она выбралась на свет из какого-то мрачного подземелья. Здесь, при свете солнца, было трудно поверить в откровения старой гадалки.
– Ну что же! Это было интересно, – сказала Рэйчел со смехом.
– Да, – согласился Тайри.
– Ее предсказания не показались вам несколько мрачными? Я всегда считала, что гадалки рассказывают только о счастливых событиях.
– Я подумал, что она очень проницательна, – заметил Тайри.
– Как же! Проницательна! – презрительно фыркнула Рэйчел.
Теперь, когда они оказались вдали от старухи, все происшедшее представлялось ей смешным.
– Она сказала, что у меня в жизни были неприятности и что двое мужчин желают меня, – снова хмыкнула Рэйчел. – У всех бывают неприятности, и у большинства девушек больше одного поклонника.
– Она поняла, что во мне течет индейская кровь, – заметил Тайри, – она сразу почувствовала это.
– Опомнитесь, Тайри! Чтобы это понять, стоит только взглянуть на вас.
– Да, – согласился Тайри чуть слышно. – Но она слепая.
С минуту Рэйчел переваривала это новое для нее сообщение. Неужели эта старуха не шарлатанка? Рэйчел взглянула на Тайри. По выражению его лица можно было догадаться, что предсказания старой индианки произвели на него сильное впечатление.
– Неужели вы поверили всей этой чепухе, а? – спросила Рэйчел, надеясь, что он согласится, что это чепуха, и тогда рассеются чары и исчезнет неприятное чувство, вызванное гаданием. – Не может быть!