Сердце бога
Шрифт:
— Найди. Себе. Другую, — почти не разжимая губ прошипел Фрозен.
Только после этого до меня дошло. Я тяжело вздохнул, и улыбнулся.
— Мне нужно кое-что сшить. Я хочу, чтобы твоя жена командовала. Шить будут тут, рядом с палаткой. Пусть, кстати, захватят иголки, — я хохотнул. И потрепал Фрозена по плечу. — Меня в Караэне ждет жена, так что я тебя понимаю.
С этими словами я ушел в палатку. Все еще широко улыбаясь. Мне понравилась эта выходка Фрозена. Мне он вообще все больше нравился. Это очень здорово, когда у человека есть что-то незыблемое, что-то, ради чего он готов умереть.
Это делает человека предсказуемым и управляемым.
— Погодьте, сеньор Магн, — окликнул меня
Я глянул за спину Леонхарту. У некоторых из его людей были арбалеты. Трофейные, конечно.
— А где ж им арбалеты взять, — сказал Фрозен. — Ихние-то кто отдаст теперь…
— Сколько стоит арбалет? — перебил я его.
— От 24 до 36 сольдо, сеньор Магн, — ответил мне Сперат.
— Ишь ты, — присвистнул Леонхарт, — А Кривой, скотина, по четыре сольдо скупал. Вот же гоблинская задница! Простите сеньор Магн…
— Сперат, займись, — велел я. И добавил, на всякий случай. — Деньги я потом верну.
И, уже Леонхарту и Фрозену.
— Арбалетчиков отдельно завтра соберите, я с ними лично переговорю.
Глава 22
Ценность награды
Следующее утро встретило меня аппетитным запахом хорошо поджаренного ягненка — плод охоты кого-то из всадников. Видимо, кто-то не успел спрятать скот. Я искренне понадеялся, что местные, потерпевшие убыток от мародерства моих воинов не будут из-за этого голодать. Но эти мысли не испортили вкус мяса. Мой завтрак дополнили яйца печеные на осколке глиняного горшка и плоские лепешки. С вином зашло отлично. Завтракал я не торопясь, давая время приготовиться к моему явлению строящимся рядом с лагерем пехотинцам и всадникам. Потом облачился в броню, накинул праздничный плащ и явился на смотр. Сначала, на коне, проехался вдоль строя латников. Их было человек сорок.
— Почему так мало, — вполголоса спросил я у Динадада, стоящего в середине.
— Тут только те, кто оказался в лагере и кто смог доказать своё участие в ночной битве, — так же тихо ответил он.
Ладно, пусть будет так. И я начал награждать. И вот тут-то я столкнулся с непредвиденной ситуацией. Их было слишком много. Каждому я вручал пышный бело-красный бант, говорил пару слов, спрашивал имя, благодарил и переходил к следующему. Не делая различий между аристократом, пажом и вооруженным слугой. После меня к ним подъезжал Сперат и выдавал сотню сольдо. Примерно трехмесячное жалованье. Я решил последовать совету своих сотников. Вместе с передвижением не думаю, что затрачивал больше минуты на человека. Но их было много! Я потратил на награды не меньше полутора часов! Мда, надо будет пересмотреть процедуру, хотя, конечно, подобное личное отношение явно растрогало латников.
Закончив, я остановился и сказал, показывая бант:
— Этим знаком я отмечаю вас как храбрейших из моего войска! Носите его с гордостью!
Потом подозвал Динадада и высказал ему желание, чтобы мои конные латники учились совместной атаке. Пусть несколько раз выстроятся в линию для атаки, и имитируют её, чтобы быть более подготовленными к следующему бою. И не встретил понимания:
— Боюсь, мой сеньор, это ваше пожелание будет трудно выполнимо… — сказал Динадад.
— Особенно сейчас, когда сеньоры получили нежданные деньги и готовятся отметить это, — поддержал его Ланс.
В общем, после десяти минут намеков от моей свиты и моих наводящих вопросов, я все же сформулировал свое пожелание для благородных всадников. Под руководством Динадада им надлежало регулярно отрабатывать хождение в атаку. Понятие о боевой слаженности и военной подготовке у них было, они знали что делать. Вот только они продавали мне свое оружие, умение им владеть и магические таланты, но не свое достоинство. Я не мог им приказывать, и они не обязаны были бросаться исполнять мои желания, как слуги, вне боя. Больше того, если мои желания вдруг стали бы для них обременительны, они вполне могли закусит удила и, как минимум, уйти из армии. А то и бросить мне вызов. В последнее я верил слабо. А вот в первое, вполне. Я уже видел — всадники разбегались по любым причинам — даже от скуки. Мне крупно повезло, что они легко переносят походный быт. Впрочем, других после нашего путешествия от самого Караэна и не осталось, да и присоединялись примерно такие же бродяги. Вот только заставить их работать… Это было бы, как минимум, оскорбительно. Они же не крестьяне, чтобы пахать.
Поэтому, далее следовали «если». Тренировки обязательны, если, конечно, сеньор всадник не выпил вина. Если его лошадь не устала. Если… таких «если» было ещё штук пять. Фактически любой, кто не хотел участвовать в тренировках, мог легко их избежать. С утра выпил — весь день свободен.
Наконец я добрался до пехоты. Бедолаги знатно измаялись в ожидании меня. Я прикинул на глазок — рыл двести. Однако, в задних рядах весьма отдаленно напоминающей строй толпы была куча женщин и даже дети. Вооруженных мужчин было сотни полторы. Ну что же, если мои сотники и привели лишних, то не много. Я слез коня, подошел к строю и долго стоял, привыкая к жесткому духу давно не мытых тел. Даже вонь конского пота не так била в нос. И это я еще привычный. Справившись с желанием зажать нос, я прошелся вдоль строя. Изредка останавливаясь и разглядывая то одного, то другого. Оборванцы стали выглядеть живописно — появились новые штаны, жакеты, надетые поверх откровенных лохмотьев. Много кольчуг, курток с нашитыми железными бляхами. Оружие почти у всех относительно сносное. Я остановился рядом с одним, у которого в руках было странное поделие. Я протянул руку, указав на его оружие. Взял в руки и некоторое время разглядывал это порождение незамутненного крестьянского гения.
Выковано очень плохо. Что не помешало неизвестному кузнецу оставить на клинке своё гордое, крупное тавро. Неровная поверхность была покрыта буграми и впадинами. Хотя за оружием ухаживали. Рукоять отполирована руками до состоянии близкого к камню. Понятно, что основное назначение этого изделия — сельхозинструмент. Но и супостата можно уконтропупить. Влегкую. Вот этим крюком-клювом одно удовольствие кольчугу рвать. Я посмотрел на бойца. Тот смотрел настороженно, но дернул подбородок и не отвел взгляда. Одет он был как бедный горожанин. Деревянные ботинки, узкие домотканые штаны из коричневой шерсти, с аккуратными заплатками на коленях, из такой же шерсти куртка поверх изорванной и грязной до черноты рубахи. Потным телом и говном от него несло не больше чем от остальных, но к этому запаху примешивался сладковатый запах разложения. Видимо, что-то на нем снято с трупа. Кроме рубила, у паренька был с собой маленький квадратный щит сбитый из толстых досок, размером как сидушка от табуретки. Если не бы не оружие и запах, так как он выглядели обычные батраки Караэна.
А вот изящный, широкий боевой пояс с серебряными накладками и пристегнутый к нему рыцарский шлем, затейливо окрашенный в чьи-то геральдические цвета, резко выпадали из образа. Только бляхи на поясе тянули на 20–30 сольдо каждая. Годовой заработок такого батрака. Интересно, он знает?
— Откуда пояс? — спросил я.
— С меча взял! — он набычился.
— Кривой за него двадцать сольдо давал! — раздался нервный голос из толпы. Люди истолковали свой интерес по своему. Думают, забрать хочу.