Сердце Черной Пустоши. Книга 1
Шрифт:
Справившись с лифом, я потянула за концы шнуровки и завязала на бантик. Из саквояжа выудила самое скромное из своих платьев. Шерстяное, цвета пыльной розы, с глухим воротом и длинным рукавом. Манжеты и широкий пояс расшиты розовым жемчугом.
Я продела руки в рукава, вынырнула из горловины, и снова стала рассуждать:
– А на деле, что получается? В первую же ночь в моей постели оказался совершенно посторонний мужчина…
Воспоминания о пирате, хоть и смягченные дневным светом, что льется из окна, все же заставили содрогнуться. Но я
– А в первое же утро моей жизни в качестве благородной леди, о которой так грезила для меня Бенара, другой посторонний мужчина застает меня и вовсе в непотребном виде....
При воспоминании о виконте, который застыл на пороге и пожирает меня глазами, щеки снова вспыхнули, а дыхание перехватило от гнева.
– Вот и думай, случилось бы такое, останься я дома? Что-то я сильно сомневаюсь.
Вздохнув от того, что кое-кто совсем меня не слушает, а нетерпеливо прыгает перед дверью, умильно принюхивается к запахам и бросает укоризненные взгляды, я замолчала.
Быстро обувшись, стянула волосы розовой лентой в тон платью и подхватила вопящего от радости Дилариона.
– Не представляю, как сейчас в глаза ему смотреть, – пробормотала я, выходя на палубу.
Но у сервированного стола обнаружился лишь юнга, который, стоило подойти, неуклюже отодвинул стул и сообщил, что завтракать мне предстоит в одиночестве. У виконта обнаружились срочные и неотложные дела.
***
Не почтил меня виконт своим присутствием и в обед, что было только на руку: при воспоминании о произошедшем утром в каюте щеки начинали предательски пылать, а сердце колотиться, как у загнанного зайца.
Но дракончик, уписывающий за обе щеки жареную рыбу, рагу из овощей и тонко нарезанный сыр, напомнил, как я голодна. Утром, за завтраком я едва ощутила вкус еды. К тому же отчего-то казалось, что команда и все, кто на корабле, знают, что произошло утром.
Поэтому сразу после завтрака я ретировалась в каюту и сидела там до самого обеда, в ожидании публичного позора и осуждения.
Но когда решилась прогуляться по палубе, улыбки матросов были такими же доброжелательными и открытыми, как и на пристани, когда я приседала в книксене и каждому называла свое имя, не обращая внимания на неодобрительный взгляд виконта.
После утреннего происшествия, доверия к нему поубавилось, я заперла каюту на ключ и наложила особое заклинание, благодаря которому никто, кроме меня в нее не войдет, если только не сорвет его чем-то более мощным.
Бодро вышагивая по палубе, я крутила головой по сторонам и поглаживала сопящего в широком кармане плаща Дилариона, когда что-то заставило остановиться. Что-то внутри осторожно, словно боясь потревожить, тронуло сердце.
Я испуганно заозиралась, но в груди странно потеплело, словно обняло изнутри. Почему-то вспомнился матрос, что улыбался шире всех, обнажая десны, которого виконт назвал Эльмом.
Вслед за воспоминанием
Матрос что-то кричал перед смертью, но что именно, так и не вспомнила.
– Миледи, мое почтение.
Голос капитана вывел из странного оцепенения, и я присела в книксене.
– Капитан Сэм.
– Все ли в порядке, миледи? Вы полдня пробыли в каюте, я уж думал послать юнгу справиться о вашем самочувствии. У новичков часто случается морская болезнь.
Я благодарно улыбнулась.
– Спасибо за заботу, капитан. Но, похоже, у магов не бывает морской болезни. К тому же я с детства летаю. И ни разу даже голова не закружилась, – проговорила я не без гордости.
Словно в подтверждение моих слов Диларион вылез из кармана плаща, ловко взобрался на плечо и зевнул, выпустив белое облачко.
– Нетопырь! – обрадовался дракончику капитан. – У меня дочка о таком мечтает. Жена говорит, тебе хорошо, знай себе плаваешь да в ус не дуешь, а ей там от моей Мириам житья нет. День-деньской твердит, хочу нетопыря, и все тут! Я ей уже и кошку подарил, и щенка, и даже двух вирианских ласточек… Любит, заботится, но нетопыря, говорит, все равно хочу больше жизни!
– Как это мило! Значит, у вас есть дочка?
– А как же! И дочка, и трое сыновей, старших. И даже два внука, – с гордостью ответил капитан. – А Мириам – самая младшая. Моя гордость и отрада.
Сдерживая шаг, капитан присоединился к моей прогулке.
– Но вы же плаваете в Аварон, – напомнила я. – Конечно, дракончики дороги, но, думаю, мы найдем способ порадовать вашу Мириам. Дядя моей подруги разводит нетопырей. У него своя ферма, и вы могли бы передать ему мое письмо…
– Э, миледи, – перебил меня капитан. – Да вы забыли, куда направляетесь…
Я часто заморгала потому, что о конечной цели путешествия ни на миг не забывала.
– Да ведь в Черной Пустоши магия под таким строгим запретом, что проще завести шестирогую ящерицу с вола ростом, чем вот такого кроху…
На «кроху» Диларион обиделся. Возмущенно фыркнув, дракончик спружинил лапами с плеча и устремился ввысь, к смотровой площадке на бизань мачте.
Я ахнула, испугалась, что его снесет ветром в море, но Диларион справился. Усевшись на рею, вцепился в нее лапами. Крылья сложились, а он гордо замер, устремив взгляд навстречу попутному ветру.
Я вздохнула. На замечание капитана сказать было нечего.
– Да и пес с ним, с драконом этим, – сказал тот, явно жалея, что разоткровенничался, да еще вывалил постороннему человеку свои проблемы. – Оно и жене мороки меньше… Мириам жалко только, я, знаете, миледи, балую свою девочку, как принцессу. Но все же она только для меня принцесса, никто ей не разрешит при себе нетопыря держать.
Капитан тяжело вздохнул, поджимая губы, видно и вправду жаль дочку, а я, ойкнув, подпрыгнула.