Сердце Дамиса
Шрифт:
— Хорошо, — согласилась Майя и, взяв меня за руку, направилась к лифту.
Поднимаясь наверх, я почувствовал, как вокруг сердца сжимается ледяное кольцо и сверлил врача взглядом пытаясь понять, что он имел в виду под словами "плачевный диагноз".
На четвёртом этаже лифт остановился, и мы пошли за врачом в палату. Ванда уже лежала в кровати и, увидев нас, улыбнулась, а потом жалобно сказала:
— Меня не хотят пока отпускать домой.
— Мисс Чернова нам предстоит серьёзный разговор, — сказал доктор. — Конфиденциальный, потому что касается вашего диагноза, поэтому, как правило,
— Не против, — растеряно пробормотала Ванда и испугано посмотрела на врача, а потом на меня.
Подойдя к кровати, я присел на краешек и взял её за руку, а Майя с Герой сели в кресла и выжидающе посмотрели на врача. Доктор, посмотрев на Ванду спросил:
— Для начала я бы хотел получить ответы на некоторые вопросы. У вас болит голова и если да, то, как часто и как давно это началось?
— Болит, — ответила она, подумав. — И в последнее время всё чаще и чаще. А началось это где-то с месяц-полтора назад.
— У вас в семье кто-либо болел раком?
— Да, бабушка умерла от него.
— За последние шесть месяцев вы переживали какие-либо психоэмоциональные потрясения?
— Да, — тихо ответила она и искоса посмотрела на меня. — Меня машина сбила… Ну и так ещё пару неожиданных открытий сделала. А что?
— Всё дело в том, что мы обнаружили у вас опухоль в головном мозга между мозжечком и глазным яблоком. Пока мы не можем сказать доброкачественная она или злокачественная, но зачастую при сильных потрясениях опухоли могут перерождаться из доброкачественных в злокачественные, и при росте давить на анализаторы и структуры головного мозга, из-за чего пациенты испытывают головные боли и головокружения. А если вы говорите, что голова у вас болит, причём часто, то боюсь, опухоль растёт.
Ванда испуганно посмотрела на меня, а потом на врача и спросила:
— И что теперь делать? Это ведь лечиться?
— Буду предельно откровенным, — серьёзно ответил врач. — Только три процента людей с таким диагнозом выживают, и последствия могут быть любые.
— Три процента? И любые последствия? Я что превращусь в овощ, если выживу? — она обескураженно посмотрела на него. — И сколько мне осталось при самом плохом развитии событий?
— Всё зависит от вашего организма. Может месяц, может два-три, максимум полгода. Сейчас я не могу точно ответить на этот вопрос. Необходимо сделать анализы и понаблюдать за вами.
— Ясно, — прошептала она и опустила голову.
Слушая врача, я уже чувствовал панику. "Я сбил её на машине и с этого всё началось? А потом ещё и правду о нас рассказал! Получается, это я во всём виноват?". Прижав Ванду к себе, я решил: "Ну, раз из-за меня всё началось, то я и всё закончу. Обращение самый идеальный вариант в этом случаи. Нанокриты быстро её вылечат. А если она откажется от него, то обращу силой. Три процента вылечившихся меня не устраивают. Да что там три процента! Меня и девяносто процентов не устроило бы".
— Доктор, вы не могли бы выйти. Нам надо поговорить наедине, — сказал я.
Он кивнул и вышел, а Майя тут же поднялась с кресла и, подойдя к кровати, в упор посмотрела на меня.
— Ванда, хорошая моя, почему ты не говорила, что у тебя часто болит голова? — спросил я.
— Я просто думала, что это от мыслей, которые мучают меня, а головокружения от поцелуев и всего остального, — покраснев, пробубнила я.
— Есть только один способ вылечить тебя, — твёрдо сказала Майя и посмотрела на Ванду. — Обратить.
Ванда испуганно дёрнулась и прошептала:
— Я не хочу… Ведь надежда есть… Три процента всё же выживают.
— Да хоть девяносто три! Меня это не устраивает! — воскликнул я.
— Дамис, я не смогу так жить, честно, — испуганно ответила она.
— Сможешь. Мы едем домой, и это больше не обсуждается.
Поднявшись с кровати, я вышел в коридор, чтобы найти врача и сказать ему о том, что мы забираем Ванду домой и отказываемся от лечения, и заодно забрать её одежду. "Всё к лучшему" — сказал я себе. "Зато теперь она точно пройдёт обращение и станет одной из нас".
Глава 20
Ванда.
Я была растеряна и не знала, что мне делать. "Я умираю?! В восемнадцать лет? И что теперь делать?". Но я никак не могла сосредоточиться, потому что в больнице мне сделали обезболивающий укол, и в голове крутились только эти вопросы, а ответов не было, и происходящее вокруг казалось нереальным.
Из больницы меня отпустили чуть ли не с боем и заставили подписать кучу бумаг, с добровольными отказами от лечения, и сейчас мы ехали по улицам ночного города, домой. Глядя в окно, на залитые неоновым светом улицы и гуляющих, по тротуарам людей, я вдруг подумала: "Через шесть месяцев меня не станет, а какие-то люди точно также будут гулять по ночному Нью-Йорка, только я этого уже никогда не увижу". В глубине подсознания промелькнул страх, но через секунду он испарился, и опять происходящее вокруг показалось нереальным и не стоящим внимания.
Дамис, сидящий рядом и обнимающий меня за плечи, сильнее прижал меня к себе и подбадривающее улыбнулся. "А он всё это будет видеть и через шесть месяцев, и через шесть лет и даже через шесть сотен лет. Интересно, а как всё будет выглядеть здесь через шесть сотен лет?" — вяло подумала я. "Пройди обращение и узнаешь" — тут же пронеслось в голове, и я вздохнула, не зная, что мне делать.
— Думаю, вам лучше собрат вещи и снять где-то отдельно стоящий дом за городом, — произнёс Гера. — У тебя в квартире Дамис, обращение лучше не проводить, потому что кто-то из соседей точно вызовет полицию из-за плохой звукоизоляции.
— Согласен, — ответил он. — Сегодня же этим займусь.
— Я не давала согласие на обращение, — апатично пробормотала я, но все промолчали, как будто не услышав меня.
Наверное, в другой ситуации я бы разозлилась, но сейчас даже злости не было. "Проклятые лекарства, это из-за них я сейчас даже думать нормально не могу. А с другой стороны — голова хоть не болит. Это плюс".
Приехав домой, я поплелась к кровати и, забравшись под одеяло, закрыла глаза. Перед ними тут же возникли какие-то разноцветные круги, и я стала проваливаться в пустоту, но в следующую секунды раздался мягкий голос Майи: