Сердце Демидина

Велин Александр

– Чёрт знает, что такое, – сказал Демидин.

Он приподнял простыню, чтобы увидеть сердце, и прислушался, не стоит ли кто за дверью, но в коридоре всё было тихо.

С улицы слышались армейские команды и слаженный топот ног. Слов было не разобрать, но Константину Сергеевичу стало ясно, что он оказался в воинской части. Военные – значит, свои! Он немного успокоился. Нужно только добраться до их командира, а уж он-то поможет связаться с начальством.

Рядом с ним лежало несколько старых тетрадей. Собираясь с мыслями, он взял одну из них.

На обложке было выведено цветными карандашами: «Дембельский альбом. Ефрейтор Суриков, Кызыл-Орда». Фамилия «Суриков» была тщательно разрисована цветными карандашами и подчёркнута. Под фамилией был нарисован танк, из дула которого вылетал красный и пушистый, как лисий хвост, огонь. Демидин раскрыл тетрадь и увидел две вклеенные фотографии.

На верхней был запечатлён, очевидно, сам Суриков – парень с плоским, как крышка от кастрюли, лицом и чубом, торчащим из-под фуражки. Фуражка была задвинута так далеко на затылок, что казалось удивительным, что она не падает назад. Ремень у Сурикова был приспущен, и гимнастёрка торчала колоколом наружу. Он стоял в такой позе, что было ясно, что он парень хоть куда и командиров не боится.

На нижней фотографии передний план занимали ярко освещённые вспышкой фотоаппарата голые ступни Сурикова с татуировкой «мы ваш нюх топтали», а на заднем плане просматривалась его же довольная рожа и рука с победно поднятым вверх большим пальцем.

Демидин перевернул страницу и увидел стихотворение с коротким заглавием «Для баб». Текст был окружён рамкой из вьющихся роз, с шипов которых капали кровавые капли:

Снаряды рвутся здесь,Пощады духам нет,Твоя любовь ко мне,Вот мой бронежилет,Изменишь мне —Вернусь как демон мести,Прольётся кровь,Убью тебя на месте!

Другим почерком пониже было приписано: «Эх, огурчики, помидорчики, прекратить в строю разговорчики».

В альбом был вложен листок с надписью: «Приеду-убью – тёлкам не писать! Малыш котёныч береги себя зайчоныч ты мне очень дорога – писать. Всё время о тебе думаю – писать! Жди, сука – писать! Они от этого тащатся! Ваздушно! Дисантные!! Вайска!!!!»

Глава 13

Планета зла не однородна,

Как многим кажется, свободно

Парящим над

Планетой зла, планетой зла…

Многожён Шавкатович

Демидин не успел дочитать, как за дверью послышались голоса. Он закрыл тетрадь и положил её на место.

– Говорю вам, он в прекрасном состоянии. Да, всё ещё парализован, но для вас это даже лучше, ведь вам будет легче его транспортировать, – произнёс снаружи голос Скуратова. – Всё, как договорились, вы уж не забудьте, что обещали.

– Альберт

Викторович, что ты говоришь, – отвечал голос с сильным азиатским акцентом. – Когда я забывал?

– Всё-таки, Многожён Шавкатович, вы же понимаете, как мы рискуем. Платите, дорогой, и отправляйте его к себе, – сказал Скуратов, открывая дверь.

На нём была белая фуражка. На нарядном кителе сияли золочёные пуговицы. В руках с заметной брезгливостью Скуратов держал ком старых тряпок. За ним следом вошёл полный человек с широкой, как дыня, улыбающейся физиономией.

Скуратов бросил тряпки на полку.

– Ваша одежда, – сказал он Демидину.

– Полюбуйтесь на него, – сказал он Многожёну Шавкатовичу, с гордостью указывая на Демидина.

Многожён Шавкатович запыхтел, ощупывая Константина Сергеевича влажными глазками.

– Где я? – спросил Демидин, стараясь говорить строго. – Я в КГБ?

Многожён Шавкатович хрюкнул.

– Можно сказать, что да. А можно сказать, что нет, – кокетливо ответил Альберт Викторович.

– Для чего меня сюда привезли? – спросил Демидин.

– Так много вопросов, – улыбнулся Альберт Викторович, подмигивая Многожёну Шавкатовичу.

– Худой он. Не сдохнет? – озабоченно спросил Многожён Шавкатович.

– Да он здоров как бык! – воскликнул Скуратов.

Он подошёл к Демидину и потрепал его по щеке. Константин Сергеевич онемел от возмущения.

– Полюбуйтесь, – сказал Скуратов и отбросил накрывавшую Демидина ткань.

Комната осветилась.

– Что вы делаете? – вскрикнул Демидин, прикрывая руками сияющую грудь.

– Ой! Вай! – завистливо всхлипнул Многожён Шавкатович.

– Вы только поглядите, какая у него мощь! – возбуждённо сказал Скуратов, хватая Демидина за ухо и выкручивая его с такой силой, что Демидин опять закричал, но теперь уже от боли.

Раздался хлопок, и из его груди ударил вверх столб гневного пламени, оставивший на потолке обугленное пятно.

– Ай! – взвизгнул Многожён Шавкатович, опасливо оглядываясь на дверь. – Зачем шумишь?

– Да, лучше быть поосторожнее, – смущённо согласился Скуратов. – Но вы видите, какая это сила! Для себя берёг, но чего не сделаешь за парочку лярвочек.

– За парочку? – недоверчиво спросил Многожён Шавкатович.

Скуратов тонко улыбнулся.

– Не за парочку, конечно, – сказал он. – Всё, как мы договаривались.

– Опасный он… – пожевал губами Многожён Шавкатович. – Что мне с таким делать? Как отправлять?

– А что вы собирались с ним делать, когда его у меня выпрашивали? – немного раздражённо спросил Скуратов.

– Мне сказали спросить – я спросил, – сказал Многожён Шавкатович. – Курултай сказал – Многожён сделал.

– Пусть ваш курултай и разбирается, – сказал Скуратов.

Многожён Шавкатович сморщился и пожевал губами.

– Сколько, говоришь? – наконец спросил он.

– Как договаривались, – повторил Альберт Викторович, и облизнувшись, написал в воздухе пальцем пару ноликов.