Сердце Дракона. Нейросеть в мире боевых искусств
Шрифт:
Сверкали искры и десятки раз за считанные мгновения лезвия клинков встречали друг друга. Тела сражающихся покрывались ранами и брызги крови рубинами взлетали к небу.
Порой, от самых сильных столкновений, в стороны разлетались “осколки” их техник и ударов меча. Они рассекали штандарты и били о щиты воинов.
Хаджар целился в горло, а в следующее мгновение уже уходил от выпада в живот.
Колин пытался зацепить плечо, но был вынужден спасаться от рубящего удара в лицо.
Они фехтовали на скорости бросившегося
Многие из рядовых солдат не рисковали даже моргнуть, чтобы не пропустить не мгновения из схватки. Благодаря ей, они могли научиться чему-то новому. Получить вдохновение и даже пройти на следующую ступень в своей стадии.
И все же, Колин чуть теснила Хаджара. С каждым их новым столкновением, с каждой новой искрой или каплей крови — Хаджар двигался к щитам солдат.
Это подгоняло азарт адъютанта. Разжигало в нем огонь самоуверенности. Он уже давно забыл, что сражается со “смердом, стадии Формирования”. Нет, перед ним стоял противник, которого он должен был одолеть. Чтобы стать сильнее, чтобы выжить.
И с каждым новым ударом, в который он вкладывал чуть больше силы. С каждым новым ощущением того, что враг слабеет. С каждым новым чуть более широким движением, он все крепче и плотнее увязал в сетях Хаджара.
И когда Колин, наконец, допустил ошибку, Хаджар вновь принял низкую стойку.
Его ладонь лежала над клинком, а ноги были чуть согнуты в коленях. Он напоминал собой планирующую на нисходящем потоке ветра птицу.
— Крепчающий ветер!
И Колина, который собирался нанести выпад, настиг вихрь из мечей. Он поднял его, находящегося в воздухе и неспособного защититься, закрутил и бросил на землю.
Окровавленного, израненного, внезапно попавшего в ситуацию намного худшую, нежели его противник. Хаджар тяжело дышал, он вытирал кровь и пот с лица, припадал на обожженную ногу.
На Колине же места живого не было видно. На этот раз удар Хаджара его сильно потрепал.
— Поганый смерд, — шептал Колин, внезапно “заново” увидевший противника. — Мерзость. Ублюдок. Сын рабов. Да как ты смеешь. Как смеешь ты даже дышать в моем присутствии!
— Молодой господин, — раздался шепот старика-слуги. — Что вы делаете, молодой господин?
Колин же достал что-то из кармана. Что-то красное, светящееся, размером с орех.
— Остановитесь, адъютант! — внезапно выкрикнула Генерал, но было поздно.
Колин завопил не своим голосом. Его тело забилось в агонии, а он все кричал, пока его вены краснели. Он словно увеличивался в размерах. Его латы скрипели под набухающими мышцами. Рукоять меча трескалась, под черными когтями, выраставшими из обычных ногтей.
— Нет, молодой господин, — приложил ко рту руки старик.
— Копье! — генерал протянула руку, но…
Колин, обратившийся в краснокожую нечеловеческую тварь, не то что прыгнул,
Этот удар, казалось, мог бы рассечь крепостную стену, не то что старые одежды и плоть.
Хаджар на пределе возможностей успел подставить клинок и почувствовал, как по нему ударило тараном. Вбивая весь воздух из легких, его пустым мешком подкинуло на десяток метров в воздух.
Затем новый хлопок и вот красная тварь, недавно бывшая Колином, уже оказывается рядом с ним.
Сложно было сказать — падали они или летели. Единственное, что отчетливо было видно, это как опускается клинок, сжатый когтистой лапой.
Хаджар бы не успел. Ни за что бы не успел поставить блок. Да он и не видел удара твари.
Все что мог Хаджар, это смотреть на летевшего в неба воробья. Маленького, беззащитного, но такого гордого и стремительного. Каждым взмахом крыльев, он насмехался над землей. Каждым пируэтом — завоевывал себе новый кусочек неба.
— “Все в этом мире сражаются, мой принц.” — прозвучал голос наставника в его голове. — “Рыбак борется с рыбой и океаном, кузнец с огнем и железом, крестьянин с погодой и землей, но лишь адепты сражаются с собственной судьбой.”
И внезапно время замедлилось. Хаджар вдруг понял то, что ускользало от него все это время.
Ведь когда он сражался с противником, то забывал о главном. Его ноги все так же ступали по земле, борясь с её силой. Его клинок разрезал воздух, стремясь пронзить его сопротивление. Сталь в его руках нагревалась с каждым ударом. Его кровь окропляла траву…
Он, сражаясь с противником, почему-то забывал о окружающем мире. С ним он тоже боролся. С самого рождения. С самого первого вздоха. С криком, младенец бросался в затяжной прыжок навстречу могиле. Прыжок, наполненный бесконечной борьбой.
Но, зачем? Зачем его мечу бороться с целым светом, когда у него есть всего один враг? Почему он не может направить мир себе на пользу? Что ему мешает.
И ответом ему был маленький воробей, пронзающий собой неприступное небо.
Ничего.
Генерал, все же схватившая копье, так и не ринулась в грандиозном прыжке.
Да и все солдаты, смотревшие вверх, где продолжалась схватка, не могли поверить своим глазам.
Меч твари опускался на голову Хаджара, а тот… словно немного изменился. Его клинок будто слился с ветром, и легко отбил удар. Хотя, отбил — не то слово. Он отшвырнул тварь в сторону так же легко, как лев пинает лапой непослушного котенка.
Тварь с грохотом упала с неба на землю, а когда она выбралась из образовавшегося оврага, то увидела перед собой выпрямившегося Хаджара.
Тот будто сливался с окружающим миром. Он больше не боролся с ним, он был с ним…