Сердце Дьявола 2
Шрифт:
– Гм... А он, этот Координатор, вмешивается в ваши дела?
– Да нет, обычно он демократичен и брезглив. Иногда, правда, его лопата, образно выражаясь, врезается в ту или иную навозную кучу.
– Ну-ну... – протянул Баламут, представив лопату, врезающуюся в Землю. – А какой он из себя?
Трахтенн перешел в позу "Кобра".
– Этого никто не знает. Это нельзя знать. Он находится в независимой плоскости. А ваши женщины красивы.
– Ты мою Софу не видел. А как же Судья, как же ад? Что, он не судит и не карает?
– Какие вы все-таки непродвинутые! – поморщился Трахтенн. Его мысли были о Клеопатре. – Разве непонятно, что человек сам себя наказывает? Вот представь, идет человек, например, по рельсам. И как только он говорит себе: "Сейчас упаду!", так сразу и падает. Если человек думает, что ему после смерти светят неприятности, то он их и получает. А если он рассчитывает на вечную благодать и вагон черной икры, то получает, соответственно, благодать и вагон черной икры. То есть попадает в так называемый рай.
– Многие негодяи весьма неплохо про себя думают. И, соответственно рассчитывают на теплое там местечко...
– Они себя обманывают. А тот, кто себя обманывает, в другой жизни становится уже не моральным, а физическим уродом. Дауном, например, или даже коровьим сиамским близнецом.
– Значит, реинкарнация существует...
Трахтенн, не ответив, подошел к двери, приставил ухо, вслушался. За ней было тихо.
– Конечно, существует, – сказал он, вернувшись к Николаю. – Мыслящая душа бессмертна. Души умирают у существ уставших... Или ведущих бездумный, скотский образ жизни. Человек, не продумавший себя, не укрепивший свою душу размышлениями и значимыми поступками, смертен абсолютно.
– Послушай, Сер, из твоих слов, получается, что атеисты умирают с концами? – спросил Баламут, решив в будущем думать больше. – Они же не верят в потустороннее существование.
– Да, конечно. Они при жизни все получают. И удовольствия, и наказания. Кстати, многие ксеноты предпочитают по разу жить. Эти перерождения... Никогда не угадаешь с ними. Надумаешь себе богатство и славу, потом всю жизнь с ними мучаешься, мучаешься и мечтаешь в следующей жизни безвестным рыбаком пожить на берегу чудесного изумрудного моря. Станешь и опять мучаешься от разбитого корыта. Не-е-т. Уж лучше в своей шкуре все от начала до конца пройти. Тем более, что в длинной жизни все случается – и бедность, и богатство, и золотые унитазы, и разбитые корыта...
– А Святые книги? – покивав, продолжал спрашивать Николай. – Их действительно он прислал?
– Да нет, – улыбнулся Трахтенн. – Ничего он вам не присылал. Землю заселили мы. Когда начали подозревать, что в ней находиться нечто такое, что связывает Вселенную с Ним.
– Синапс?
В глазах Трахтенна сверкнула ирония. На миг он забыл о Клеопатре.
– Синапс? – переспросил он, ухмыляясь. – Любите же вы напыщенные выражения.
– Так что это такое?
– Ну, это такой переходник, соединяющий наш Мир с его Миром. Через него он воздействует на нашу плоскость.
– Их много таких переходников?
– Один. Бог ничего не дублирует. Несолидно.
– Так значит, вы нас создали, – протянул Баламут, решив заканчивать с вопросами.
– Нет, не совсем так. Наши предки создали в Земном первоокеане условия для возникновения жизни. Через космическую струну создали. И все покатило-поехало вплоть до человека.
– А Адам с Евой были? – вспомнил Баламут прошлое.
– Да, конечно. И они были бессмертными. Телесно бессмертными.
– Так получается, что реинкарнация, в сущности, ваша работа? Это вы расчленили существование души на отдельные, никак не связанные друг с другом фрагменты?
– Да. Наши ученые изучили первые образчики человека... – начал Трахтенн со смущенной улыбкой, но был прерван смышленым Баламутом:
– И решили, что люди получились весьма качественными, такими качественными, что в скором времени будут способны соперничать с ксенотами?
– Не качественными, но агрессивными выше всякой меры. И потому отключили у них некоторые участки ДНК. Те самые, которые отвечают за передачу по наследству способности клеток к бесконечному самообновлению.
– Да, дела... – протянул пораженный Баламут. – Оказывается передо мной сидит Бог, Бог, в чине капитана космических войск.
– Да никакие мы не боги, – покачал головой Трахтенн. – Мы много не знаем. В частности, мы и предполагать не могли, что существа трансформируются, переходя из одного участка Вселенной в другой. Как все-таки велик Сверхсущий! Я уверен, что он придумал это, чтобы предотвратить межзвездные войны!
Баламут одарил его непонимающим взглядом и задал последний свой вопрос:
– Послушай, а Судья? Ты ничего про него не сказал? А этот дурацкий Ад с красотками и особняками? Это все действительно существует?
– Какой же ты трудный! Я же говорил, что душевное существо само все себе на том свете устраивает. Вот вы с друзьями и устроили себе Судью и этот Ад. Ну, еще, может быть, ваш мыслитель, то есть "трешка" что-то подгипнотизировала.
– Подгипнотизировала? – насторожился Николай. – Так что, человек может получить на том свете не то, что хочет он, а то, что хотят другие?
– Да. В определенной степени да. Религии, кстати, этим занимаются. Но ты особо не беспокойся. Душа чем-то похожа на замысловатый ключ, бороздки которого выпиливаются человеком всю его жизнь. И на том свете этим ключом откроется лишь одна единственная дверь.
Баламут задумался. Трахтенн, походив вокруг, уселся перед ним на корточках. Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу – Баламут равнодушно, а Трахтенн пытливо.
– Сказать что-то хочешь? – догадался Баламут.
– Зря ты ее отпустил... – сказал инопланетянин, густо краснея.
– Женщину, что ли?
– Да. Надо было ее в агрегат сунуть для размножения... Была бы у нас женщина. Очень красивая женщина... Или даже две.
– Агрегат ведь только регенерирует...
– Да, но из всего регенерирует. Даже из ноготка. У нас на Марии есть подобные устройства, – снисходительно улыбнулся Трахтенн. И, вспомнив, видимо, Клеопатру, воскликнул: