Шрифт:
Она совершенно не понимала, что с ней происходит, а для литературного героя это просто великолепно…
С. Жапризо
Слушайте, здесь дело идет о человеческой шкуре.
Г. Бургав
К моменту появления Волина под аркой собралась настоящая толпа. Оно и неудивительно. Первым, как водится, примчался наряд ППС, удостоверились в том, что труп действительно труп, а не какой-нибудь пьяный ханыга, связались с отделением и оцепили место происшествия. Проще говоря, перекрыли арку. Следом за ними прибыли двое местных оперов и – на кой ляд он тут понадобился? – кинолог с собакой. Затем приехали криминалист и судебно-медицинский эксперт. Волин и Костя Махотин, вечный фотограф-оператор, таскающий на себе целую фотовидеостудию, закрыли «список гостей». Опера успели подобрать двоих понятых. Убийство нынче штука не особенно редкая, процедура осмотра давно всем знакома и даже, более того, набила оскомину. Волин поздоровался сдержанно с понятыми, подошел к стоящему
– Добрый вечер, лейтенант. Следователь Волин, районная прокуратура.
– Я помню вас, – жухло улыбнулся тот. – Месяцев шесть назад встречались на вызове. Поножовщина у вокзала, помните? Волин посмотрел на него отсутствующе, напряг память, но так ничего и не вспомнил. Однако кивнул:
– Помню, как же. Та-ак, – оглянулся на понятых. Двое. А где же третий? Тот, кто обнаружил труп. Должен быть здесь, но его нет. Странно. – Кто обнаружил труп, лейтенант? Лейтенант помрачнел еще больше.
– Понимаете, позвонили в дежурную часть, сообщили о трупе – и с концами. Вообще-то, оно понятно, – сразу же принялся развивать мысль участковый. – Это ж волокиты часа на четыре. Пока там осмотр, съемка, эксперты поработают, протокол, то да се. А уж без малого полночь. – Хлюпнул синюшным носом, пожаловался: – Сейчас такое часто случается. Наткнутся, позвонят – и дай бог ноги. Не сыщешь.
– Понятно. Волин вздохнул. Вот дельце начиналось. Единственный свидетель и тот смотался. А как насчет гражданской сознательности? Ау, товарищи, где вы? Он прошел под низкой аркой, ощущая, как эхо шагов обрушивается со сводов на голову, шагнул во двор и огляделся. Двор напоминал поле боя. Люди давно покинули окружавшие его дома, увозя скарб, как павших, оставляя прочее на милость победителя, имя которого – время. В выбитых окнах свистел ветер. Где-то в глубине дома монотонно скрипела и хлопала дверь, да громыхал в черной небесной вышине отставший от крыши ржавый железный лист. Вот и все звуки. Единственный выход из двора – узкий арочный проулок – был совершенно безлюден. Мелкая изморось висела в воздухе серебристой пылью и плескалась о стены, а налетавшие порывы ветра раскачивали тусклый одинокий фонарь, непонятно зачем горящий над заколоченным подъездом. Казалось, что вместе с плавающим мутноватым светом раскачиваются и блеклые, покрытые влажными потеками и плесенью стены домов. В самом темном углу обстоятельно догнивал остов допотопного горбатого «Запорожца». В выбитых рамах, на болтающихся истлевших уплотнителях, висели капли дождевой воды. Иногда они срывались и звонко разбивались об пол отсыревшего салона. «Запорожец» утопал в мусоре. Двор вообще был завален хламом: пустыми бутылками, тряпьем, газетами, осколками кирпича. Словом, всем, что не могло пригодиться местным бомжам. Здесь раз и навсегда воцарилось безвременье. Здесь не было других запахов, кроме запахов тоски и тлена. Здесь никто не жил. За исключением дождливой печали, разумеется. Тоскливость усиливали бурые пятна, темнеющие в самом центре двора, у мусорной кучи. Скорее всего это была кровь, наполовину размытая дождем. Точнее определят эксперты. Красно-коричневые подтеки виднелись и на мусоре. По одной из стен тянулись черные кровавые дорожки. На светлом фоне они выглядели особенно зловеще. Очевидно, сюда упали брызги и сползли до земли. У Волина возникла ассоциация с бойней. Идеальное место для убийства. Если бы какой-нибудь современный режиссер надумал снимать жуткий триллер – лучшей натуры не нашел бы. Волин осторожно пошел вперед. Труп он увидел сразу. Точнее, это были ноги, от середины ступней до кончиков пальцев. Обернутые полиэтиленом, они торчали из мусорной кучи, в двух шагах от пережившего свой век «Запорожца». Понятно. Умышленное убийство, вне всяких сомнений. Ни о каком несчастном случае или самоубийстве речи быть не могло. Волин повернулся к арке. Один из оперов – Саша Смирнитский – уже приготовил для записей «Карту неопознанного трупа». Второй – Лева Зоненфельд, курчавый, похожий на молодого Пушкина парень, курил в сторонке, разговаривал тихо с ребятами из ППС. Волин оперативников знал. Доводилось сталкиваться по работе. Эксперты стояли особняком, в сторонке. Врач мерзляво кутался в плащик – не по сезону одеты товарищи, отметил Волин мимоходом, – криминалист, худощавый бородач усталого вида, то и дело запахивал на груди короткое пальтишко и старательно втягивал голову в воротник. Ветер под аркой гулял – будь здоров. Как в печной трубе.
– Костя, – позвал Волин, – расчехляй аппаратуру, начнем помаленьку. Саша, Смирнитский, – добавил он, – ведешь протокол осмотра.
– Хорошо, Аркадий Николаевич, – отозвался тот. Честно говоря, Волин с самого начала подумал, что дело окажется из категории потенциальных «висяков». Двор глухой, пустынный. В то же время – самый центр города. Народ мимо шляется толпами. Повезло бы еще, если бы труп оказался «горячим», но и здесь – ежу понятно – они пролетели. Судя по состоянию мусора, тело пролежало не меньше двух-трех дней. Вывод: если даже кто-то что-то и видел, то уже успел забыть. Экспериментально установлено: через сорок восемь часов непосредственные свидетели убийства забывают девяносто процентов деталей произошедшего. Таковы особенности человеческой психики. А здесь непосредственных нет. Здесь, собственно, вообще никаких нет. Так что…
– Ну, – Волин повернулся к экспертам и оперативникам. – Приступим, господа. Предварительный осмотр места происшествия – занятие чрезвычайно нудное и для неподготовленных крайне утомительное. Необходимо детально описать местоположение трупа и всех более-менее значимых предметов, сделать привязку к местности, дать масштабировку, отдельно зафиксировать первоначальное положение трупа и возможные случайные изменения, указать время суток, в которое проводился осмотр, погоду, освещенность, ветер, метки на одежде и личных вещах. Понятые сперва заинтересованно поддакивают и с видом завсегдатаев подобных «вечеринок» качают головами. Через полчаса их интерес тускнеет. Они начинают откровенно скучать, зевать и демонстративно поглядывать на часы. Волин не любил проводить осмотр на улице. Неблагодарная это работа. То ли дело в квартире. Тоже, конечно, хлопот навалом, но все легче. По крайней мере, ничего не меняется. Дождь не капает, ветер не дует. Длинный, нескладный, как фотоштатив, Костя Махотин грустно ходил следом за Волиным, снимая на видеопленку каждую мелочь и горестно матерясь себе под нос, когда под ногами внезапно осыпа 35 prime›лась очередная подгнившая куча. На то, чтобы запротоколировать результаты предварительного осмотра, понадобилось полтора часа. Не так уж и мало, если учесть, что было давно за полночь. Теперь пришла очередь экспертов. Волин мог перекурить несколько минут, стоя под аркой и укрывшись от мелкого противного дождя. Он махнул рукой: «Приступайте» – и, подняв воротник пальто, нырнул в темный проулок. Достав из кармана пачку «Честерфилда», принялся выуживать сигарету. С пальцев текло, потому что текло с рукавов. Сигареты мгновенно намокли. Противно. Волин вздохнул, поднял руку к свету, намереваясь заглянуть в пачку и найти хотя бы одну сухую импортяжную сигаретину, но в этот момент за спиной послышался голос медицинского эксперта:
– Аркадий Николаевич, подойдите, пожалуйста. Волин повернулся, бросив быстрый взгляд на понятых – молодого парня и женщину средних лет. Оба нервничали. Наверняка проклинали и труп, и собственную неосмотрительность. Отказались бы помочь «родной милиции», сидели бы дома, попивали чаек или смотрели бы десятый сон. А теперь вот ждут, пока кто-нибудь соизволит откопать преставившегося замшелого бомжа или дешевую проститутку, павшую в ходе сутенерских разборок. А что поделаешь? Но пожалел, буркнул:
– Потерпите, пожалуйста, осталось недолго. Максимум полтора часа. Я дам указание развезти вас по домам.
– Ничего, ничего, – буркнул молодой, отчаянно лязгая зубами. – Не беспокойтесь. Волин кивнул и побрел к куче мусора, вокруг которой собрались оперативники, эксперты и Махотин со своей камерой.
– Посмотрите, Аркадий Николаевич, – как-то неожиданно тихо сказал Лева Зоненфельд. Волин наклонился над разворошенной грудой мусора, заглядывая в пахнущий тухлятиной и гнилью провал… Налетевший порыв ветра ударил по железному плафону сиротливого фонаря. Качнулись дома, качнулся ствол лысого продрогшего тополя, качнулся съеденный ржавчиной остов «Запорожца», качнулись мусорные кучи. И качнулось вместе с ними нечто, лежащее само по себе, отдельно от тела, жуткое, бывшее когда-то человеческим лицом, а теперь ставшее черной окровавленной маской с белым, страшным оскалом зубов и выпученными глазами.
К середине ночи Маринку потянуло в сон. Нормальное состояние. Основной поток работы приходится на промежуток с двенадцати до двух. Дальше идет на убыль, под утро вообще звонят мало. Хорошо, если раз в час. А спать хочется, и думаешь только об одном – закончить поскорее смену, добраться до дома, принять душ, рухнуть на кровать и провалиться в здоровый… хотя нет, все-таки не вполне здоровый сон. В последнее время Маринка не раз просыпалась от того, что и во сне «отрабатывала заказы». Ее преследовали голоса. Не аморфные «шизофренические», – случалось, кстати, кое у кого из коллег «крышу срывало», – а реальные. Голоса звонивших клиентов. Они были разными. От неуверенных, ломких подростковых тенорков до взрослых, вальяжно-спокойных, с легким налетом заинтересованности, как правило, быстро переходящей в скуку. Их много, и каждый не похож на предыдущие. Это только поначалу они кажутся похожими, сливаются в один нескончаемый вздох-стон. Чем дальше, тем больше голоса различаются. Тренькнул зуммер, замигал яркий желтый сигнал. Вызов. А Маринку в сон клонило – застрелиться можно. Еще в полудреме она протянула руку, сняла трубку и, стараясь придать голосу томную бархатистость, протянула:
– Здравствуй… Он молчал. Это бывает. Среди звонящих попадаются странные люди. Случается, что и с причудами.
– Я ждала тебя… Ее стандартное начало. Время даром не теряем, кое-чему учимся. У клиента оплата поминутная. У нее тоже. Чем больше она заработает для фирмы, тем больше фирма заплатит ей. Надо уметь «подержать» или, как говорят некоторые девчонки, «подвесить» клиента. Молчание – хорошее начало. Можно «раскручивать» звонящего не торопясь. А денежки капают, капают, капают…
– Какой ты? Расскажи о себе, – предложила она.
– Зачем? Какая тебе разница? – отозвался звонящий. «Странный у него голос, – подумала Маринка. – Безликий». Она уже научилась более-менее точно угадывать по голосу возраст. У этого клиента возраста не было. В ее воображении возникла некая бесформенная тень, еще не успевшая обрасти плотью. Это произойдет позже, в процессе «сеанса». Собственно, все зависит только от воображения.
– Я думаю, ты высокий, сильный, голубоглазый блондин. – «Господи, какая пошлость», – пронеслось ветерком в голове. – Мне нравятся такие мужчины. При одном только взгляде на тебя в моей груди загорается огонь желания. Но сейчас я тебя не вижу, потому что в комнате темно. Только ощущаю твои руки. Сильные, властные, жадные руки.