Сердце грустного шута
Шрифт:
– Есть, товарищ начальник.
– А здесь, Андрей Ильич, видно, столовая была, – включился в исследования дома и вертолетчик. – Видите, тут дверка маленькая, а за ней – кухня. А печь какая знатная!
Потапов направился к не осмотренной еще комнате.
– Красотища какая! Вот это камин! Вот, мебели не осталось, растащили, а камин не унести. А я бы и камин унес! Уж сообразил бы как.
– Да уж! – хмыкнул Акимов, вспоминая оружейную доставку его друга. – Ты точно бы камин увел и дом вместе с ним прямо на глазах у почтенной публики. И как тебя
– За то и держат! Всем жить хочется. Полетели?
Через пять минут пилот посадил свой летательный аппарат на лугу перед городком.
Подзакусив и приняв на душу, пошли по городку посмотреть, что к чему. Сохранившихся домов оказалось около дюжины. Сейчас покосившиеся и разоренные, видно, что раньше были высокие и крепкие, с крытыми сеновалами, местами для скота, погребами. Располагались они амфитеатром на низком берегу озера прямо напротив усадьбы, казавшейся отсюда кукольным домиком. Война странным образом почти обошла это место стороной, а ветры да снега надломили стены, повыбивали стекла. В некоторых домах стояла старая мебель.
– Если порыться хорошенько, может, чего ценного отыскать. У меня-то пока руки не дошли, – сказал Потапов, вынимая из глубины старого буфета медный подсвечник. – Хорошо, что дорога заросла. Может, даже и книги какие старинные церковные найдутся. Интересно, где попов дом был? Ну что? – обернулся Потапов уже к другу. – Решился? Очень здесь хорошо. Мы тебе за лето приведем все в порядок.
– Пойдем посмотрим развалины церкви, может быть, восстановить можно. Ведь приедут и верующие люди!
Они направились по широкой дороге к озеру и, немного свернув, оказались вблизи леса. Перед ними Потапов увидел круглый каменный колодец.
– Ох, и водичка хороша в нем, представляю! Почти минеральная! Можешь бутылки продавать и на этом наживаться. Попробовать бы, да ведра нет. И надо про писателя какого придумать, что, мол, жил здесь и творил! Вот это будет красиво. Можно памятник поставить. Ох, хороши места! Хороши! Есть где развернуться. Ой-ой-ой! А ты – куда деньги вкладывать?! Вот сюда, а уже точно не в мебеля да бриллианты, – сказал Потапов Акимову, притянув его к себе и похлопав по плечу.
Постояли еще немного у колодца. Помолчали. Вертолетчик пошел готовить машину к вылету, надо было еще успеть на прием к губернатору.
– Друг! Сделай еще кружок над этой красотой! – крикнул Потапов, влезая в кабину.
Вертолет пошел над озером, оставляя его слева, чтобы, пролетев над усадьбой, взять курс на базу.
– Господин Потапов! – дернул его за руку один из охранников, показывая пуговицу с солдатской формы.
– Где нашел?!
– На крыльце, между досками.
– Черт! – Потапов огляделся и спрятал пуговицу в карман гимнастерки.
Из личных записок доктора. Отрывок № 5.
Заозерка, 1913 год
Сразу после похорон я и Владимирский собрали все вещи Марии Афанасьевны и вслед за книгами отнесли в ее спальню. Бедный вдовец простился с ними и велел через какое-то время заложить дверь и забить окно.
После похорон Машеньки и трагической гибели пасечника прошел год. Конец лета выдался дождливым, холодным, гнилым. Мы с Петром Николаевичем пили чай на зимней террасе, где часто теперь проводили свое время в разговорах.
Немота его прошла. Как я предположил, была она суть истерической. Он принимал микстуру, которую я готовил, но заметных улучшений не было. Имели место быть два припадка, и мне пришлось вспрыснуть ему морфия. Но однажды, видя, как Полинька бегает с воланом у самого края обрыва, жутко испугавшись, он позвал ее, на том и исцелился, что называется – «клин клином».
Однажды он мне поведал, что никак не может найти ожерелье жены, то, с синим камнем. Я на это ничего не ответил. Не мог же я в самом деле рассказать о ее просьбе припрятать украшение! И он решил, что сунули его куда-то вместе с вещами, которые сложены в спальне.
Мы, вдовец и несчастный влюбленный, каждый по-своему переживали траур, ревностно охраняя друг от друга чувства и секреты.
Сегодня же я пришел рассказать другу о странных ощущениях, которые стали посещать меня в это лето, почти сразу после годовщины смерти Марии Афанасьевны. Согревая руки о стакан горячего чая, я смотрел в окно и на Петра. Он тер ладонями лицо, ерошил волосы, засунул руки в карманы, долго глядел в окно. Я решил его развлечь:
– Петя, я недавно разбирал свои туринские записи и обнаружил описания интересных фактов и ощущений. Будто эти самые магические треугольники, расположенные в Турине, кто-то перенес сюда, в окрестности усадьбы. Вы слышали о том, что в Турине соединяются два магических треугольника? Турин, Лион, Прага – белый; Турин, Лондон, Сан-Франциско – черный? Утверждают, что именно там, в Турине, находятся врата в ад и именно там спрятано великое сокровище христианства – святой Грааль. Знаете, это огромные пространства земли, заключающие в себе светлую и темную магические энергии, и, конечно, такая сила не чувствуется на обширной территории. Если же их уменьшить, энергия становится концентрированной и вполне ощутимой. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Маша что-то об этом рассказывала. Она увлекалась этим… Да, – перебил он меня нервно, будто боялся забыть что-то важное. – Давно. Я не помню точно… Но погодите, я хотел рассказать о том, что давно терзает душу мою.
– Говорите, Петр Николаевич, я слушаю, что вас беспокоит?
– Помните, мы говорили, что я чувствую себя виноватым, что привез ее сюда? Сейчас я чувствую вину вдвойне. Привез и не помог.
– О чем вы?