Сердце из стекла
Шрифт:
– Не нравится мне все это, Кас. У меня чувство, что мы что-то упустили.
У меня тоже складывалось такое впечатление. Когда мы с Лагаром появились на этом чертовом празднике, чтобы я смог пообщаться со старым извращенцем который, как выяснилось, оказывал Амине знаки внимания, я и подумать не мог, что мы найдем документы на контрабанду. Я вообще не подозревал, что владелец обычного музея может быть замешан в таких грязных делишках.
Зальм слёзно убеждал меня в том, что не имеет никакого отношения к исчезновению Амины, хотя сознался, что проявлял к
За это он в общем-то и поплатился жизнью.
Но больше всего я злился на себя. За то, что не уследил за сестрой, и она подверглась домогательствам со стороны этого старого урода.
Я был плохим братом… Начиная с того момента, когда оставил четырехлетнюю сестру у ворот сиротского приюта и обуреваемый жаждой мести за смерть матери умчался прочь. До момента, когда позволил ей жить отдельно решив, что никто не посмеет причинить ей вред и ее безопасность в моих руках.
Для меня до сих пор оставалось тайной, как мои недруги пронюхали то, кем она для меня является.
– Что ты собираешься делать с госпожой Люваль? – манерно протянул Лагар.
– Пока не знаю. Все зависит от того, какую информацию принесет мне Глум.
– Неужели ты не перевернул песочные часики, которые отсчитывают время ее жизни?
– Пока нет.
– Думаешь, она может быть полезна?
– На данный момент я думаю лишь о том, где искать новую ниточку, которая приведет меня к Амине, – процедил сквозь зубы. – И надеюсь, что скоро я ее найду.
4.1
В восемь часов утра еще сонным взглядом я следил за петляющим по спальне Глумом и слушал добытую им информацию.
Рассматривая его начищенную до блеска лысину, низкий рост и сбитую фигуру, я не мог сдержать улыбку.
Он действительно не походил на человека, присматривающего за всей восточной частью Инбурга. Всегда добродушный, улыбчивый… Никто и не подозревает, что он с таким же веселым настроем может всадить несколько пуль в свою жертву или же перегрызть кому-нибудь горло, принимая лик волка.
– Твоей пленнице двадцать три года, – начал свой рассказ Глум, плохо выговаривая букву «р».
Этот дефект речи был его своеобразной визитной карточкой. Но его картавость совсем не была отталкивающей, наоборот, придавала его манерной речи какую-то изюминку.
– Семья? Муж? Любовник? – поинтересовался я, не понимая, почему мне это вообще интересно.
– Из близких родственников – никого. Мать была двуликой и умерла при родах. Отец был одаренным. Он погиб в каменных шахтах, стараясь заработать средства на существование семьи. После гибели родителей Эвелин и ее старший брат Эрик попали под опеку бабушки, живущей в Вайс-Троу на окраине Франвиля. Семья жила небогато, поэтому когда Эрику исполнилось девятнадцать, он подался в столицу одаренных, чтобы стать законником. Но он был двуликим. Из-за этого к нему всегда относились предвзято. Ты же знаешь, как франвильцы нас недолюбливают, – Глум задумчиво почесал свою аккуратную эспаньолку и стряхнул невидимую пылинку со своего
– А у нее какой дар?
– Умеет считывать последние воспоминания по прикосновению.
– Бесполезный дар для этих мест.
– Ну, я бы так не сказал. По причине смешанной крови твоя Эвелин может использовать свой дар не только на одаренных, но и двуликих. На магах не может, – поспешил добавить Глум, вероятно, уловив в моих глазах немой вопрос.
Мы встретились взглядами. И черт возьми, я был уверен, что он сейчас думает о том же, о чем и я.
– У твоей красотки редкий дар, Кас. Она может влезть в голову к двуликому. Это может быть нам полезно.
– Я и без тебя знаю, – ответил задумчиво понимая, что в моих руках оказался ценный подарок судьбы. – Продолжай.
– После смерти бабушки брат и сестра Люваль перебрались в Эйдафорд. За вырученные от продажи ее дома деньги они купили захудалое жилье в столице. И Эрик поступил на службу к дяде. В то время господин Анден Хаспет еще не был главным судьей, а служил в Гильдии Закона.
– И где сейчас ее брат?
– Был убит на задании.
Сощурив глаза, я смотрел на Глума и вспоминал о том странном стеклянном сердце, которое забрал у Эвелин и так небрежно швырнул на пол, разбив его. Вспомнил ее реакцию на мой поступок и нахмурился. Бедная семья, погибший брат… Вероятно, эта безделушка много значила для нее.
Было ли мне стыдно? Нет. Я всегда считал, что воспоминания должны жить в голове и в сердце, а не в вещах.
– А что по поводу дяди? – поинтересовался я, поднимаясь с постели и думая о том, как спалось моей красивой пленнице.
Вчера я все же пожалел ее и отправил Лагара в подвал отнести ей пуховое одеяло и подушку. Дать ей замерзнуть насмерть в мои планы не входило.
– Анден Хаспет до сих пор не принял того факта, что его родная сестра вышла замуж за бедного одаренного франвильца. Он считал, что двуликие не имеют права на смешивание крови.
– Ещё один фанатик, – заключил усмехнувшись.
– В общем, если с Эриком он общался, то Эвелин долгое время не замечал. Но его жена и сын вполне сносно общались с дальней родственницей. А когда девчонка осталась совсем одна, Анден все же решил проявить к Эвелин немного благосклонности.
– Так они общаются или нет? – задал я главный вопрос.
– Да. Но их отношения далеки от идеальных. В основном, Эвелин живёт одиночкой. Семья Хаспет недовольна тем, что она преподает в сиротском приюте.
Я удивлённо выгнул бровь и замер с рубашкой в руках.
– В приюте? – уточнил негромко.
Так моя одаренная пленница, оказывается, учительница…
Для женщины, помогающей бедным сиротам, она слишком самоотверженно жаждала моей смерти.
– Да. Приют Мидси. Но на вчерашнем празднике была с тётушкой. Вероятно, госпоже Хаспет захотелось вытащить племянницу своего супруга «в люди».
– М-да уж… Вытащила, – рассмеялся я.
– Но отпускать девчонку нельзя, Кас. У нее в подругах только жены законников. Да и дядька – судья.