Сердце колдуньи
Шрифт:
Что-то здесь неладно.
Он перевернулся. Оказалось, что он лежит под открытым небом, совсем один. Над головой нет звезд. Только густая тьма.
Откуда-то донесся мужской голос. Во имя всех богов: враг поблизости. Должно быть, Модор! Именно Модор перенес его сюда и окружил тьмой. Но как?
Может, он не спал, а был без чувств? Как такое возможно?
Он глубоко вздохнул. Если поблизости прячется Модор значит, так тому и быть. Оба знали, что рано или поздно они сойдутся в поединке. Неужели сейчас?
Он
— Кто идет?
Откуда-то вынырнул мужчина и, глядя на него сверху вниз, что-то сказал. От неожиданности он растерялся. Во имя всех древних богов, это не Модор! Это дряхлый Каллас в грязном рваном одеянии! Клочковатая седая борода свисает до самых чресл. Злосчастная старая развалина!
Не Модор, слава Богу! Потому что он чувствовал себя позорно слабым, словно его разум рассеян, как звезды в глубине черного-черного неба!
И тут он вспомнил, хотя воспоминания не имели ни малейшего смысла. Кажется, он нашел священную дубовую рощу Брешии. Ощущал реем своим существом, что эта роща — ее. И был доволен эти знанием, как никогда в жизни. Он знал также, что будет обыскивать эту темную рощу, пока не упадет от усталости или пока она не ухитрится смести его с лица земли. Да, он будет искать, пока не найдет ее, проклятую ведьму!
Но перед ним вдруг предстал Каллас, один из ее древних жрецов. Интересно, что ему нужно?
И почему он лежит здесь, на земле? Или сон поймал его в свои сети, заморозил разум и сплетает свои образы и явления? Он пришел в себя. Знал, что он — это он. И все же… все же где-то здесь маячила тень другого… совсем близко… или даже в нем самом… но нет, все исчезло. Нет, нет, нет. Он — это он и больше никто. Все эти мысли — чистое безумие. Всего этого довольно, чтобы человек потерял разум.
Каллас зловеще рассмеялся хриплым, скрежещущим басом, помахивая сучковатым старым посохом.
Он молча поднял брови, с трудом сел и обхватил колени руками.
— Ну, принц, теперь тебе уютно — на сырой земле, в одиночестве? Таком одиночестве, что даже я слышу стук твоего сердца. Итак, что скажешь, проклятый черный колдун, хвастающий, будто знает все? Я видел тебя лежащим на земле, слабым, как ласточка без крыльев! Неужели кто-то более могущественный, чем ты, все же тебя усмирил. Кто это? Модор? Знаешь, что Модор живет в этих местах? Это он притащил тебя сюда?
Каллас снова рассмеялся, на этот раз еще громче. И в этом смехе звенели злоба и торжество.
Принц медленно разжал руки и поднялся. Встряхнул головой. Нахмурился. Никто не связывал его: ничего подобного. Он просто лежал на спине. На голой земле. А сейчас проснулся. И.над ним возвышается Каллас. Он совершенно беззащитен. Не будь Каллас таким жалким трусом, он сейчас лежал
А может, он просто заснул, и какой-то волшебник наслал на него дурной сон? Может, это один из снов Модора? Но принц все еще чувствовал эхо присутствия другого. Впрочем, не важно. Модора здесь нет. Зато есть старый Каллас.
Каллас не успел вырезать его сердце, и сейчас принц этого не допустит.
— Как, принц? Ты не хочешь поразить меня громом? Молчалив, как камни, разбросанные у твоих сапог!
Принц откинулся на каменное копье, стоявшее в небольшом кругу камней, вздымавшихся в воздух на восемь футов и, возможно, находившихся здесь с начала времен.
Приняв вид дерзкий и небрежный, он сказал голосом спокойным и глубоким, как окружавшая их ночная тьма:
— К чему мне поражать тебя громом, старик? Ты для меня ничто. Комочек грязи на подошве, гнойный нарыв на ослиной заднице.
Жрец величественно выпрямился.
— Мне это не нравится, принц! Я первый советник Брешии. Ты узнал меня еще в чреве матери. С тех пор как маленьким мальчиком произнес первое заклинание. Взгляни на себя! Едва держишься на ногах! Прислонился к одному из Дайвов, чтобы не упасть. О нет, ты не сможешь ничего мне сделать. Так передал мне дух. Ты беспомощен и одинок. И вся твоя сила ушла как песок сквозь пальцы.
— По-моему, ты выпил чересчур много вина, старый стервятник! Считаешь меня беспомощным? Одним мановением руки я могу превратить тебя в красноголовый мухомор!
Принц щелкнул пальцами, и Каллас, проворно подскочив, взвыл на весь лес.
— Не ори!
Старик громко запыхтел. Принц хотел было заверить, что предпочитает его именно в таком виде, скрюченным и дряхлым, но внезапно краем глаза уловил какое-то шевеление. Но если быстро повернуть голову, он ничего и никого не увидит.
Принц повернулся. Ничего.
Он кивнул. Теперь все понятно.
Нечто странное — это остатки видения с последнего полнолуния, когда он обрушил наказание на головы злосчастных смертных трусов, пытавшихся убить найденную ими ведьму. Бедняга потеряла сознание от собственного зелья.
Принц покачал головой, отпуская видение.
Ему нужно найти его собственную ведьму. Она сбежала от него, но он обязательно ее отыщет, хотя не знал точно, как именно. Ничего, об этом он побеспокоится позже. Зато точно знал: Брешия где-то здесь. В заповедной дубовой роще. В конце концов, эта роща — ее.
Он решил игнорировать Калласа. Древнее собрание бороды и костей больше не пыхтело. И не осмеливалось открыть свою беззубую пасть.
Принц вдруг осознал, что Каллас, конечно, его боится. Для этого у него все причины. Принц считался одним из самых могущественных волшебников всех времен. Старику, конечно, это было известно.