Сердце, которое помнит
Шрифт:
Дядя молча повертел головой и наморщил лоб. Я не понимал смысла этого жеста. По собственному опыту могу сказать: взрослых не всегда легко понять.
Мне хотелось задать дяде кучу вопросов о его сестре. Например, узнать, здорова ли она. Как у нее дела. Сможет ли она приехать к нам. Но я знал: он не ответит.
Не желая, чтобы дядя совсем замолчал, я примостился на краешке кушетки и стал массировать ему ноги. Дяде это нравилось, и обычно он делался более разговорчивым.
– У Ба, расскажи еще о ней, – стал просить я, надеясь узнать что-нибудь новое. – Расскажи ее историю.
– Как-нибудь
– Нет, нет, расскажи сейчас. Пожалуйста!
Все мои просьбы были напрасны. Дядя приоткрыл глаза и улыбнулся мне. Вид у него был утомленный.
Вскоре его голова повернулась набок. Ему на щеку села муха и поползла к кончику носа. Я ее согнал.
– У Ба… – шепотом позвал я. – У Ба…
Он даже не шевельнулся.
Не желая его будить, я еще немного посидел на кушетке. Потом встал и вышел во двор, где меня ждали привычные дела. Нужно было накормить кур и свинью, постирать белье и выполоть грядки. Сегодня я собирался починить велосипед. Вчера я пропорол шину: ехал по раскисшей дороге и не заметил, как наскочил на гвоздь или осколок.
Иногда я не знаю, что и думать про У Ба. Зачем утром он вдруг упомянул свою сестру? На него это было не похоже. Наверное, боялся огорчить меня своим рассказом.
У дяди только одна сестра. Думаю, вы уже догадались, что это моя мама.
Глава 2
Вокруг меня беспокойно толпились голодные куры. Едва я кинул им горсть корма, куры набросились на него так, словно давным-давно не ели. Две курицы подрались из-за зерна. Я вмешался и разнял их.
Не могу спокойно видеть голодную живность. Даже кур.
Я занимался своими делами во дворе, стараясь не думать о маме, однако мысли мне не подчинялись.
Все мои знакомые ребята живут со своими матерями. Почти все. Родители Ма Шин Моэ погибли в прошлом году. Они ехали на автобусе и попали в катастрофу. Мать Ко Мьята работает в Таиланде. Но она приезжает каждый год. Если не каждый, то раз в два года.
Подумав еще, я вспомнил про близнецов Ма Сан Йи и Маунг Тин Оо. Их мать умерла в родах. Отец снова женился, и у них есть хотя бы мачеха. Не скажу, что она слишком к ним добра, но она рядом.
О своей маме я знаю немного: только то, что она живет в Янгоне [1] и у нее не все в порядке со здоровьем. Но чем она больна, мне неизвестно.
Я понятия не имею о том, что маме нравится и что ее тревожит. Даже не знаю, любит она рис, как я, или лапшу, как ее брат.
Не знаю я и о том, крепко она спит по ночам или у нее бывает бессонница, как у дяди. Просыпается ли она по ночам и зовет меня только для того, чтобы убедиться, что меня нет рядом?
Я не знаю ее запаха. Не знаю, как звучит ее голос. Не знаю, похож я на нее или нет.
1
Новое (с 2005 г.) название Рангуна. Автор использует прежнее название страны – Бирма, хотя с 1989 г. страна называется Мьянмой. – Здесь и далее примеч. перев.
Даже
У дяди была ее фотография, которую он использовал в качестве закладки для книг. Мама, У Ба и я стоим на заснеженном крыльце, в шапках и рукавицах. Мама держит меня на руках – совсем еще маленького, завернутого в одеяло. Мы все старательно смотрим в объектив аппарата.
Однажды дядя забыл книгу на дворе. Хлынул дождь, насквозь промочивший страницы и снимок. С тех пор мама превратилась в очень красивое разноцветное пятно среди других пятен.
Чтобы прогнать эти мысли, я начал считать вслух. Есть у меня такая привычка. Если мне о чем-то не хочется думать, я просто начинаю считать. А если меня что-то тревожит или пугает, я начинаю считать то, на что падает взгляд. Например, плоды на дереве авокадо. Цветы на кусте гибискуса. Спицы на колесах моего велосипеда и даже ступеньки.
Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать…
Но сегодня мне никак не прогнать назойливые мысли.
Никак не перестать думать о маме.
Я ушел от кудахчущих кур в самый дальний угол двора и сел перед муравейником.
Тысячи муравьев ползли двумя черными колоннами вдоль кустов бугенвиллеи, направляясь к папайе. Там, по непонятной мне причине, они делали резкий поворот и уползали под изгородь в соседний двор.
Мне нравилось следить за муравьями. Они были живым доказательством того, что сила никак не связана с величиной тела. Муравьи перетаскивали листья, хвоинки и куски коры, которые были значительно тяжелее их.
Если на их пути я клал палки или камни, они останавливались на мгновение, прощупывали их своими крошечными ножками и усиками, а затем проходили над ними, под ними или обходили их, независимо от того, насколько высоким или широким было препятствие. Они обладали потрясающей целеустремленностью, и ничто не могло помешать им в достижении намеченной цели.
Эта мысль меня взбодрила.
Еще муравьи никогда не выказывали признаков страха. Можно подойти и топнуть ногами. Муравьи продолжат заниматься своим муравьиным делом. Не то что жуки, черви и мокрицы. Мокрицы невероятно трусливые твари: стоит мне поднять камень – тут же бросаются врассыпную.
Я сидел, смотрел на муравьев, вглядывался в их неутомимое движение, пока не потерял представление о времени.
Тревожные мысли постепенно ушли, я почувствовал себя лучше и вернулся в дом.
На ступеньках лежала пара дядиных рубашек, две мои зеленые школьные лоунджи [2] и кипа футболок. Рядом примостились грабли, которыми я собирался воевать с сорняками. Однако мне совсем не хотелось возиться со стиркой или копаться в огороде. Я поднялся в дом проведать У Ба.
2
Лоунджи – национальная одежда бирманцев, как мужчин, так и женщин; мужская юбка представляет собой кусок хлопковой ткани, сшитый по боковому шву.