Сердце льва
Шрифт:
Однако встретиться два короля смогли только в январе. Произошло это в Гю-Сен-Реми. Свидание было сердечным. Когда-то Ричарда и Филиппа связывали узы тесной дружбы. В те времена Ричард был на ножах с отцом. Его до глубины души ранило намерение Генриха передать английский престол Джону. Филипп старался его поддержать и утешить. Ричард поклялся быть верным Филиппу; они вместе охотились, вели задушевные беседы и даже спали в одной постели. Ричард и Филипп были не разлей вода. Это всех изумляло, особенно Генриха
Да, чудесные были времена… А то, что это не могло продлиться вечно, придавало особую прелесть дружбе Ричарда и Филиппа. Как, впрочем, и то, что у обоих порой закрадывались сомнения в искренности друга.
«Так ли уж Ричард глубоко меня любит? — спрашивал себя Филипп. — Или он хочет насолить ненавистному отцу? Нет, вроде бы он искренне наслаждается моим обществом, но, может, ему нужен не столько я, сколько союзник в борьбе против отца?»
А Ричард подозревал французского короля в том, что он стремится уязвить Генриха Английского, удерживая при своем дворе его сына.
И оба изводились в сомнениях, не зная, насколько можно доверять друг другу.
Однако, когда они встретились, любовь вспыхнула с новой силой.
Став королем Англии, Ричард мог держаться с Филиппом на равных, но, с другой стороны, он по-прежнему оставался герцогом Нормандии, а значит, был вассалом французского короля.
Филипп радушно обнял Ричарда.
— Добро пожаловать, милый брат! Я счастлив видеть тебя на моей земле.
Ричард был не столь открыт в выражении своих чувств, однако глаза его, обычно такие холодные, заметно потеплели.
— Значит, ты теперь король Англии, — промолвил, улыбаясь, Филипп. — Слава Богу, наши опасения не подтвердились.
Все обратили внимание на то, что король Франции вел себя с королем Англии запросто. Он подхватил Ричарда под руку, и они пошли рядом.
Ричард и Филипп будут жить дружно, решили придворные. И сочли это благоприятным знаком, предвещающим успех крестового похода.
Филипп сопроводил Ричарда в свой лагерь, и они долго беседовали наедине. Филипп состарился. Он был на десять лет моложе Ричарда, но внешне выглядел старше. В отличие от Ричарда, этого неисправимого мечтателя, Филипп всегда трезво смотрел на вещи.
Как же все это напоминало старые добрые времена! Филипп лежал на животе, подперев голову руками, а Ричард сидел подле его походной кровати.
— А ты по-прежнему красив, — заметил Филипп. — Хотя и слегка осунулся. Тебе нездоровится, милый друг?
— Меня мучают приступы лихорадки.
— Неужели ты до сих пор страдаешь от этой напасти? Может, жаркий климат пойдет тебе на пользу?
— Поживем — увидим.
— Ричард, а вдруг болезнь не позволит тебе принять участие в походе?
Ричард расхохотался.
— Меня ничто не остановит.
— Это верно. Даже странно, что мне приходится говорить с тобой о каких-то недугах. Ты же во всем был первым: обгонял нас на скачках, выигрывал любые
— Солдат на то и солдат, чтобы не всегда спать в теплой сухой постели, дорогой братец.
— Увы. Но я не сомневаюсь, что ты по-прежнему силен. Ты одолеешь свой недуг, Ричард. Только представь себе, наши мечты скоро сбудутся! Помнишь, как ты делил со мной ложе, и нам рисовался в мечтах наш общий поход в святые места?! Мы непременно должны отправиться туда вместе! Порознь было бы не так заманчиво.
— О да, я хорошо помню, как мы в юности предавались этим мечтам. И я никогда не сомневался, что наши мечты сбудутся.
— Да, но теперь ты стал правителем государства.
— Ты тоже.
— Кому сказать: два короля бросают свои королевства и отправляются в погоню за мечтой! И тем не менее мы должны выступить в этот поход вдвоем, ведь… — Филипп лукаво усмехнулся, — английский король не может оставить престол, если его примеру тут же не последует король Франции. Или я не прав?
— Прав, мой дорогой друг. А французский государь тоже постоянно смотрит в сторону английского.
— Да, Ричард, так повелось с незапамятных времен. Английский и французский короли всегда опасались друг друга. Мало ли что одному взбредет в голову натворить в отсутствие другого? Английские монархи совершали набеги на французские замки…
— А французские короли, — подхватил Ричард, — постоянно норовили отобрать у норманнов Нормандию.
— Мой отец и дед не раз выражали сожаление, что Нормандия в свое время отошла к твоему предку Старому Роллону. Он был натуральный разбойник! С какой стати он захватил часть Франции? Мало ему было северных земель, да? А ты, мой друг, состоишь в родстве с этим разбойником. И следовательно…
— Горжусь им.
— А я горжусь тем, что моим предком был Карл Великий. Послушай, что я тебе расскажу, Ричард. Как-то раз, когда на меня напала меланхолия, мои вассалы поспорили, кто из них догадается, о чем я думаю. И один барон поставил на кон своего лучшего коня. Тогда другой спорщик набрался храбрости и поинтересовался моими мыслями. И услышал в ответ: «Я размышляю, сподобит ли Господь меня или моих наследников возвысить Францию до тех высот, коих она достигла при Карле Великом».
— Но это невозможно, — возразил Ричард.
— Друг мой, дерзость — залог победы. Если не верить в свои силы, ничего и не добьешься.
— И ты решил покрыть себя славой, отобрав святой град у Саладдина?
— Для начала — да.
— Я жажду поскорее добраться дотуда, — с горячностью воскликнул Ричард. — Пора вырвать священные реликвии из лап богомерзких язычников!
— Ты жаждешь военной славы, — проницательно заметил Филипп. — Тебе хочется, чтобы твое имя прогремело по всему свету. Чтобы молва называла тебя величайшим воином нашей эпохи. Признайся, ты ведь поэтому собрался в святую землю?