Сердце матери
Шрифт:
Она смотрит в залепленное снегом окно, кутается зябко в платок, вспоминает, как они с подругой мечтали о необыкновенно красивой и полезной жизни, которая их ждет по окончании гимназии. Детские мечты!
Я, собственно, не признаю праздника Нового года, — пишет Оля, — он никому ничего не дает, кроме признаков. Вот если бы с него можно было начать новую жизнь, бросить все старое, бесполезное, дурное, тогда бы это был праздник, а то знаешь, что впереди ждет тебя все то же, такая же скучная и бесполезная
— Оленька, пойдем на лыжах пройдемся, хватит тебе писать, — предложил Володя.
Брат с сестрой пробежались на лыжах по парку. За калиткой в холодных лучах зимнего солнца сверкали поля, покрытые снежным настом. Лыжи сами несли вперед к чернеющей кромке леса. Володя прокладывал лыжню. Оля легко скользила за ним.
Миновали деревню Кокушкино. Убогие избы закопались по окна в сугробы, нахлобучили белые шапки снега. Из труб столбом валил желтоватый дым: избы топили соломой и навозом. Одинокие ветлы уныло раскачивали голыми ветвями, щетинилось сухое жнивье из-под снега.
Володя поджидал Олю у опушки. Воткнув палки в снег, он смотрел на избы, в которых притаилась невеселая жизнь.
Оля подбежала к брату, запыхавшись, затормозила и, все еще углубленная в свои мысли, стала чертить палкой по снегу. Потом взглянула прищуренными глазами на большое красноватое солнце, клонившееся к западу.
— Вот мы вместе с Землей завершаем очередной путь вокруг Солнца, — сказала она задумчиво, — и, глупые, надеемся, что следующий круг принесет нам счастье. Земля крутится, крутится вокруг Солнца, как клубок, а счастья людям нет.
Володя молчал.
— Скажи, Володя, — повернула она лицо к брату, — будет ли настоящий Новый год, такой праздничный день, с которого у людей начиналось бы счастье, когда все беды останутся позади?
— Должен быть, — ответил Володя. — Я сам после смерти Саши не перестаю думать над этим, и кажется… кажется…
— Ты что-то знаешь? — схватила Оля за рукав брата. — Скажи!
— Нет, еще не совсем знаю… Но я привез из Казани книги Карла Маркса, удивительные книги! В них с математической точностью доказывается, что человечество найдет себе путь к счастью.
— А кто этот Карл Маркс?
— Великий ученый. Он умер пять лет назад, но жив его друг Фридрих Энгельс, который работал вместе с ним. Осталось его учение. Я пока прочитал только одну книгу — «Коммунистический Манифест» и читаю вторую — «Капитал». А написано им очень много.
— Давай изучать вместе! — горячо воскликнула Оля.
— Только изучать мало. Будем знать ты да я, а что мы вдвоем можем сделать? Карл Маркс учит, что самый передовой класс человечества — пролетариат. Но нужно, чтобы рабочие поняли свою силу, объединились, и тогда они смогут сокрушить старый мир. «Коммунистический Манифест» завершается словами: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Ах, как много надо знать и уметь, чтобы применить это учение в жизни! — вздохнул Володя.
— Ты мне дашь эту книгу?
— Да, только… — Володя приложил палец к
Багровое солнце наполовину скрылось за горизонтом. Галки с криком носились над деревней, собираясь на ночлег.
— Пора домой, — спохватился Володя, — мамочка, наверно, волнуется. Мы с тобой совсем загулялись, хотя прошли не больше двух верст.
— Нет, мы сегодня прошли с тобой очень много, — ответила Оля.
Мария Александровна не спала всю ночь. Как помочь детям получить образование, выбраться на дорогу?
Она стала все чаще уезжать в Казань. Писала прошения, просиживала многие часы в приемных губернатора, попечителя Казанского учебного округа, жандармского управления. Просила, требовала, чтобы детям разрешили переехать в Казань, жить вместе с ней, матерью.
Однажды в осенний день вернулась в Кокушкино усталая и счастливая: получено разрешение на переезд всей семьей в Казань.
Володя с утра до вечера сидел теперь в своей комнате-кухне за книгами. Столом ему служила плита, застеленная газетами. Иногда к нему пристраивалась и Оля. По вечерам Володя уходил в библиотеку и нередко возвращался домой далеко за полночь взволнованный и словно светился изнутри.
Мария Александровна не спрашивала, где был, только иногда, обняв его за плечи, тихо говорила ему:
— Будь осторожен. Будь осторожен во всем.
Однажды он вернулся из библиотеки раньше времени, схватил Олю за руки и закружил по комнате.
— Ты будешь учиться, будешь!
— Где? — спросила оторопевшая от радости сестра.
— В Гельсингфорсском университете. Туда принимают и женщин, но… для этого надо изучить шведский язык.
Немецкий, французский, английский и латынь Оля знала. Она готова была немедленно приняться и за шведский, но где найти учебники или преподавателя?
Стали искать в Казани шведа, хотя и мало надеялись на успех.
Вскоре нашелся финский студент. Он изучал в Казани родственные финскому языки — мордовский и марийский и, как все финские студенты, владел шведским.
— Я буду готовиться на медицинский факультет, — решила Оля.
И началась упорная работа.
Оля блистательно сдала экзамены за музыкальное училище и с головой ушла в изучение шведского языка.
— Я уже по-шведски сны вижу, — призналась как-то она.
Оля и спала со шведским учебником под подушкой. На руке у нее всегда висела связка карточек со шведскими словами, которые она, даже гуляя, перебирала, как четки, и проверяла свои знания.
Финский студент был поражен. Ему казалось, что эта маленькая русская девочка с озорными и умными глазами стремительно ведет его за собой в гору. Студенту часто приходилось засиживаться за книгами до глубокой ночи, чтобы найти ответы на вопросы любознательной Оли. Через полгода она уже увлекалась сказками Сельмы Лагерлеф, затем принялась за Августа Стриндберга.