Сердце мое
Шрифт:
Первую дверь по коридору, видимо, покрасили в белый цвет и отделали позолотой совсем недавно. Пожав плечами, Шелли распахнула ее.
То, что она увидела за дверью, оказалось настолько неожиданным, что у Шелли на мгновение перехватило дыхание. Выходит, кто-то в этом доме все же вел борьбу за живое, дышащее пространство — крохотный островок посреди всего этого французского псевдостаринного совершенства.
Шелли улыбнулась и тихонько рассмеялась. «Наконец-то! — с радостью подумала она. — Братья по разуму!!!»
И впрямь, подделки под Людовика Четырнадцатого были здесь почти полностью погребены под разбросанной в беспорядке одеждой, всевозможными играми и предметами непонятного назначения. К стенам были прикреплены кнопками постеры с изображениями свирепых древних варваров в полном боевом облачении и с какими-то магическими атрибутами. Причем прикреплены криво. Концы бархатных портьер кто-то безжалостно заткнул за стержни карнизов, на которых держалась вся эта тяжелая драпировка. После скучных предшествующих комнат это пространство — живое, оккупированное, очевидно, врагом всяких запретов и ограничений, — выглядело довольно эффектно.
Ящики шкафа для одежды, покрытого изысканной инкрустацией, были выдвинуты наружу, выставляя на всеобщее обозрение кучи носков и смятых теннисок. Покрытая навесом-балдахином кровать была не убрана. Бархатное постельное покрывало нежно-голубого цвета валялось, скомканное, на мягком белоснежном ковре, устилающем пол; на этом покрывале стояла пара порядком изношенных кроссовок с прочно въевшимися зелеными пятнами от травы.
В водруженном на грязный позолоченный столик стеклянном террариуме грелась на солнце черепаха величиной со здоровенное блюдо. На полу, в темном углу комнаты, стоял еще один террариум. Крышка его была приоткрыта, и он пустовал.
Дрожа от возбуждения и любопытства, Шелли внимательно разглядывала комнату. Наконец-то она нашла в этом доме человека, который идет по жизни с гордо поднятой головой, ничего ни от кого не скрывает и не хочет скрывать. И не нуждается ни в каких ярлыках и табличках.
Одна-единственная комната, где живет единственная личность, работать с которой будет сплошное удовольствие.
«Сейчас ведь так мало подобных людей, — с грустью подумала Шелли. — Независимо от возраста — их очень мало. А человеку, который здесь живет, я дала бы между где-то двенадцатью и восемнадцатью годами… Почти ребенок».
Она с одобрением взглянула на компьютер, стоявший на изысканном бюро. Коробки с дискетами громоздились на сложенных в кучу комиксах и книгах, среди которых явно преобладала научная фантастика. На двери стенного шкафа висела афиша, изображающая сцену из «Звездных войн» — старого сериала. Телевизор с видеоприставкой опутывали бесчисленные провода. Вокруг в беспорядке валялись кассеты и пульты дистанционного управления.
Довершал всю эту картину стереомагнитофон с огромными колонками — должно быть, они усиливали звук так, что его вполне мог бы слышать сам Господь Бог.
Шелли уже начала составлять в уме список основных деталей, которые она с удовольствием добавила бы; к интерьеру комнаты. Прежде всего она вспомнила картину, висящую сейчас в ее собственном доме, — современное полотно, изображающее поединок святого Георгия со змеем. Она бы прекрасно сочеталась с изображающими варваров постерами и валявшейся повсюду научной фантастикой. Эта картина, казалось, излучает силу и загадочность, описывает поединок добра и зла, жизни и смерти — одним словом, все те крайности, зачастую опасные и кровавые, которые так обожают подростки.
Кроме того, при виде изображенного на полотне дракона у кого угодно независимо от возраста и характера волосы встали бы дыбом от страха. Могучие мускулы чудовища отливали золотистым металлическим блеском, злые глаза горели, как алмазы, а острые зубы и когти лап несли в себе смерть. Сразу было видно, что святой Георгий борется не на жизнь, а на смерть…
«Несомненно, эта картина очень подошла бы сюда, — решила Шелли. — Однако мебель в стиле Людовика Четырнадцатого отсюда нужно непременно убрать. И точка. Хотя… вся эта цветовая гамма… В принципе можно найти даже приемлемое сочетание всего этого великолепного, просто восхитительного беспорядка с меблировкой а-ля Джо-Линн».
Мысленно Шелли уже начала работать, постоянно помня об ограничениях, заранее оговоренных клиентом. Используя голубой, белый и золотой цвета, которые преобладали в предыдущих комнатах, можно было бы найти вариант относительно плавного перехода от французской изысканности к этому варварскому великолепию, сделав цветовую гамму более насыщенной и интенсивной. А позолота пусть перейдет в неброский металлический отлив, характерный для современной техники.
Эта мысль придала ей сил и решимости. Улыбаясь и радостно пританцовывая, Шелли еще раз обошла комнату. Царящий кругом беспорядок был на удивление искренним и даже уютным — он дышал жизнью. Освеженная этой новизной, Шелли вышла и по небольшому коридору направилась обратно в гостиную, теперь уже вполне готовая к выполнению желаний и замыслов своего заказчика.
Где-то рядом послышались голоса — свидетельство того, что она уже не одна в доме. Прислушавшись, Шелли различила профессионально поставленный голос бывшего ученика драматической школы, а ныне ее партнера по бизнесу Брайана Харриса. Он разговаривал с Джо-Линн Каммингс. Недавно та развелась с человеком, деньгам которого мог бы позавидовать сам легендарный царь Мидас (Мидас — легендарный фригийский царь. Согласно греческому мифу, Мидас был наделен Дионисом способностью превращггь в золото все, к чему бы он ни прикасался.). Легкий, негромкий — что-то, среднее между шепотом и вздохом — голос Джо-Линн полностью соответствовал меблировке в стиле Людовика Четырнадцатого.
В самом конце коридора, проходя мимо огромного зеркала в позолоченной раме, Шелли мельком взглянула на свое отражение. В свои двадцать семь она научилась трезво, без всяких иллюзий оценивать себя, как, впрочем, и других представителей человечества, включая мужчин.
Особенно мужчин.
Пять лет назад Шелли развелась с мужем и с того времени привыкла смотреть как на себя саму, так и на происходящее вокруг без всяких розовых очков. Поняв, чего она хочет от себя и от жизни, Шелли с головой ушла в работу. Теперь у нее было собственное дело, и всего она достигла исключительно благодаря своим навыкам, талантам и дисциплине. Всеми своими успехами она была обязана только самой себе — и больше никому.