Сердце монстра
Шрифт:
Быстро, жестко и неукротимо я получила оргазм, в котором нуждалась. Доминировала над ним и над ситуацией. Ослабила руки и впустила воздух обратно в его легкие, когда достигла своего кайфа. Моя киска конвульсивно сжалась вокруг него, когда он вдохнул и кончил в меня при следующем толчке.
Я рухнула на него, зная, что этот дом на нем, вокруг него, с ним во мне, был единственным местом, где мне когда-либо действительно нужно было быть.
Он пригладил мои волосы в пучок и присосался к моей шее, пробормотав:
– Я боюсь, что мне захочется навсегда остаться здесь
Я улыбнулась ему.
– Ты бы нервничал, если бы спал рядом со мной.
Он напрягся, как будто мой комментарий задел его.
– Почему ты так думаешь?
Я отстранилась от него, соскользнула с него и пошла в ванную, чтобы привести себя в порядок.
– Ром, ты никому не доверяешь свою жизнь. Держу пари, ты никогда не спишь рядом с женщинами.
Мысль о нем рядом с другой женщиной пронзила меня насквозь. Я потянулась к черной матовой ручке душа, и тут же горячая вода из большой круглой душевой лейки, как дождь, обрушилась на открытое кафельное пространство. Я не дала себе времени насладиться роскошью всего этого. Отбросила рубашку в сторону и прыгнула прямо под воду, закрыв глаза, чтобы она стекала по мне. Хотела, чтобы вода смыла напоминание о том, что за этими стенами Ром был, не так доступен для меня и гораздо более доступен для других женщин. Они были менее сложными, менее привязанными к семье.
– Я не сплю рядом с женщинами, потому что не трахаю других женщин.
– Он шагнул ко мне сзади и притянул меня к своему животу. Его рука легла прямо на мою грудь, словно он не мог удержаться от прикосновения.
– Ты единственная, о ком я думаю, поэтому ты единственная, кого я трахаю. Мы прошли мимо других после Бастиана. Верно?
Я застонала, когда он ущипнул мой сосок, и прошептала:
– Да.
– Неужели ты не понимаешь, как сильно ты меня притягиваешь?
Моя голова откинулась назад, когда он массировал мой сосок.
– Мы не должны потакать этому.
– Это не потакание. Это одержимость, Каталина. Это ты поглощаешь меня. Ты привязана ко мне. Твое лицо не выходит у меня из головы с первого момента, как я тебя увидел.
Он повернул нас к зеркалу. Оно запотело, но я видела его массивное тело позади моего, как его татуированные руки обхватывают меня, как он сосредоточен только на мне.
Я подняла на него глаза.
– Ты преследовал меня так же сильно, как я преследовала тебя, Ром. Ты был в самых страшных моих снах и кошмарах.
– Тогда мне лучше найти способ превратить их в лучшие из тех, что были, а?
– Он опустил голову, чтобы укусить меня за шею.
Его рука проследовала вниз по моему животу и скользнула прямо в мою киску. Капли воды обжигали нашу кожу жаром, пар проникал в легкие, и мое тяжелое дыхание было слышно вокруг нас. Он обхватил одну из моих ног своей рукой так, что его пальцы, трахающие меня, были видны нам обоим в зеркале.
– Охуенно красивая, - пробормотал он мне в волосы.
– Моя, блядь.
Я кончила от его слов, от того, что увидела себя такой открытой, свободной и в полном экстазе в его объятиях.
Он позволил мне кончить, а потом встал на колени. Он
– Ром, я не думаю, что смогу продолжать.
– Детка, посмотри на себя в зеркало. Ты можешь делать все, что захочешь.
– Затем его рот оказался на мне, и я держалась изо всех сил. Он пожирал меня так, словно был голоден, и мне нравится думать, что этот аппетит был только для меня.
Глава 28
РОМ
Мы поели, и она несколько часов спала рядом со мной. Я тоже спал. Как гребаный ребенок, который плакал неделями и наконец, оказался в достаточно безопасном месте, чтобы закрыть глаза.
Это могло быть из-за того, что я запер убежище. Это могло быть то, что запер ее в убежище вместе со мной. Или это могло быть то, что она была единственным человеком, которому доверял быть рядом со мной, когда спал.
Все вышеперечисленное. Может быть.
Я перекатился на край кровати, чтобы достать блокнот из ящика, стараясь не разбудить ее.
Ее хриплый голос прошелестел:
– Не оставляй записок. Я их ненавижу.
– А что тут ненавидеть?
– Я достал ручку и начал писать, пытаясь ее раззадорить.
– Раньше ты мне писала.
– И ты никогда не отвечала. Я получила от тебя только одно письмо.
– Мое сердце, которое я никогда не чувствовал, когда забирал жизнь человека, казалось, всколыхнулось, а затем упало в желудок при звуке ее голоса, дрожащего от ее объяснений.
– Единственная записка, которую я когда-либо получала, была предсмертной запиской моего отца.
Я выругался и засунул блокнот как можно дальше в ящик тумбочки, прежде чем повернуться к ней.
– Каталина, я не знал…
– Откуда ты мог знать?
– Она пожала плечами, защитный механизм. Было ли ее сердце таким же мертвым, как и мое, потому что она отвернулась от своих эмоций, чтобы выжить?
– Потому что ты могла сказать мне раньше. Или я должен был спросить раньше. Кто-то должен был быть там…
– Там не было никого, Ром.
– Она села и перекинула ноги через край кровати, затем поискала на полу футболку. Мы оставили в комнате беспорядок из одежды и еды, пользуясь преимуществами нашего уединения вдали от мира.
– Государство помогло устроить меня, и у меня было немного денег на небольшую церемонию для отца, но кого бы я пригласила скорбеть вместе со мной?
Между нами повисло молчание, потому что я не знал, что сказать.
– Я выжила, верно?
– Она подняла руку.
– Ты выживаешь, потому что если не выживаешь, ты умираешь.
– У тебя все еще есть она?
– Что?
– Записка.
– Я знал, что у нее есть, знал, что она перечитывала ее, как перечитывала исследования состояния своего отца снова и снова. Эти страницы износились, устали от ее пристального внимания. Она сделала бы то же самое с его словами, мучая себя.
– Конечно.
– Она снова пожала плечами.
– Теперь я знаю ее наизусть.
– Она позволила словам литься, как прочитанному стихотворению. Она задохнулась на «Я выбрал смерть, чтобы ты могла жить».