Сердце полемарха
Шрифт:
О Боже, как это прекрасно не пахнуть застарелой мочой, потом, грязными телами и крысами. А в трюме пиратского корабля их было предостаточно.
– Благодарю вас, - сказала я от чистого сердца и девушки потупились, щёки зарумянись; им явно было в новинку получать простую благодарность. Это удручало.
Мне помогли правильно обернуться в тунику из тёмно-синей ткани отменного качества, и закрепили концы хитрым узлом над правым плечом. При каждом шаге бедро оголялось чуть ли не до талии и нижнего белья тут не предусматривалось. Вздохнув печально, не стала возмущаться. Не мой дом - не мои правила. От глупых истерик мне точно лучше не станет.
– Пойдёмте, я провожу вас в залу
– Ведите, - кивнула я, чувствуя небывалую уверенность в своих силах: вот что значит смыть с себя всю накопившуюся за время плавания грязь, от чисто пахнущего тела даже страх перед неизвестностью притупился: сейчас я не где-то, а в определённом месте, мне позволили привести себя в порядок, дадут спальное место и, возможно, даже покормят. На что я очень надеялась. Желудок, привыкший к умеренности в еде, а точнее к её малому количеству, сократился, наверное, до размеров горошины и не вякал, прилипнув к позвоночнику. Так, иногда слегка ныл, но ничего не требовал.
Мы пересекли практически пустой зал с бассейнами, лишь три девушки сидели на мраморных бортиках в чём мать родила и, болтая ножками в голубой воде, весело переговаривались. При нашем появлении пренебрежительно фыркнули, а одна из них, томно потянувшись, как кошка одним слитным движением поднялась на стройные ножки и преградила нам путь.
– Так-так-так, - протянула она, и медленно обошла меня по кругу, - так вот ты какая заморская прелестница. И что в тебе нашёл наш благословенный этнарх? Кожа да кости, - глумливо пропела девица, снова останавливаясь передо мной.
– Знай своё место и будешь жить, поняла?
– тихо прошипела мне в лицо нахалка, стараясь по всей видимости нагнать страху.
Я чуть склонила голову к плечу и ответила:
– Если боишься, что привлеку внимание вашего божественного этнарха к своей скромной персоне, то зря стараешься. Всё с точностью да наоборот. Он мне не нужен ни в каком виде, - и, чуть прищёлкнув кончик её хорошенького носа, шагнула в сторону и пошла вперёд.
Девица, явно не ожидавшая подобной наглости, замерла в ступоре, а когда всё же переварила услышанное, и развернулась, чтобы достойно ответить, то нас уже не было поблизости.
– Я главная наложница! И самая любимая! Как ты смеешь мне дерзить?!
– крикнула она, даже не делая попытки кинуться вслед за нами.
Сделав вид, что я её не услышала, шагнула в арку и оказалась в тёмном коридоре. Кинула взгляд на идущую рядом Ирину и заметила, как та слегка покачала головой.
– Что?
– не выдержала я, чувствуя, что это первый звоночек в череде неприятных событий, которые, по всей видимости, меня здесь ожидают.
– Это госпожа Ирида, она не простит вам такое небрежение к своей персоне. Будьте осторожны, госпожа Аглая. Из-за неё Поликсена потеряла возможность говорить.
Быстро глянув на печальную вторую служанку, поставила мысленно галочку - выяснить при каких обстоятельствах так поступили.
Бесконечный коридор закончился лестницей. Поднялись на второй этаж и вошли в третью дверь по правой стороне.
Большая комната, пол устлан мягким ворсистым тёмно-бардовым ковром, всё видимое пространство заставлено невысокими топчанами, на которых то лежали, то сидели женщины разных возрастов. И было их около дюжины. С пяток детей возрастом от года до пяти лет играли в дальнем от входа углу, за ними присматривали две девушки примерно моего возраста.
– Ваше место, госпожа, - сказала Ирина, пройдя в левый от входа угол и кивнула на неширокий топчан с красным пледом сверху.
– Спасибо, Ирина, - ещё раз поблагодарила я её, девушка искренне улыбнулась и шепнула:
– Попрошу кухонного принести вам немного еды и воды, чтобы вы могли утолить жажду. Обед прошёл и вам полагается терпеть до ужина, но прямого запрета нет, поэтому ожидайте, скоро вас покормят.
Я ещё раз благодарно сжала узкую тёмную ладонь девушки, и та исчезла из залы.
Всё это время я ощущала на себе назойливые взгляды присутствовавших в помещении женщин. И они мне активно не нравились.
Еду мне принёс щуплый мальчишка лет семи-восьми в светлой тунике до колен и плетёных сандалиях на тонкой подошве. Он вошёл в помещение, точно посмотрел в мой угол, встретился со мной взглядом и, едва заметно кивнув, быстро подошёл, поклонился и поставил передо мной поднос, уставленный разной посудой. В глубокую миску (читру) щедро плюхнули кашу из ячменя с тонкими волокнами мяса, на деревянную пластину (дискос) уложили грубого помола хлеб размером с мой кулак, и не забыли про аккуратный глиняный кувшинчик с вытянутым, изогнутым на конце носиком, наполненный явно местным напитком.
– Госпожа, заберу через эйко ле, - тихо предупредил он меня и поспешил покинуть помещение. На меня итак оглядывались, а с появлением паренька так и вовсе чуть шеи не свернули. Тьфу! Гадюшник.
Но были и нейтральные взгляды, без затаённой ненависти. И вообще, как такое может быть? Они видят меня впервые, а уже невзлюбили до зубовного скрежета. Хотя, может, тут так принято встречать новеньких? Потенциальный конкурент и сразу в штыки? По всей видимости истина где-то рядом.
– Как тебя зовут?
– не успела я взять в руки принесённый поздний обед, как ко мне подошла взрослая женщина, остановилась рядом с моим лежаком и вперила негодующий взор на мою тарелку со снедью. Я подняла неё недоумевающий взгляд и присмотрелась: женщине было лет пятьдесят плюс-минус, резкие, даже грубоватые черты лица, крупный нос, загнутый книзу, чёрные роскошные волосы, собранные в затейливую причёску, светло-кремовая кожа, за которой явно ухаживают тщательнейшим образом — всё это составляло весьма необычную внешность гречанки. Золотые браслеты на запястьях чуть ли не до локтя - демонстрация статуса, явно эта яркая птичка занимает не последнюю ступеньку в местной иерархии. И даже одежда подчеркивала высокий статус вопрошавшей: светло-зелёное льняное, красиво задрапированное платье богато украшенное по подолу вышивкой из геометрических фигур.
– Аглая, - спокойно ответила я, ожидая, что мне скажут ещё.
– Ты разве не знаешь, Аглая, - насупилась она пуще прежнего, - что для принятия пищи есть специально отведённое для этого время и место. Снедать сидя в общей комнате - не принято.
– Мне сказали, - напряжённо ответила я, потому что моё терпение практически подошло к концу: ещё чуть-чуть и я начну рычать на каждого, кто бросит на меня косой взгляд или скажет хоть одно худое слово, - что это не запрещено. И это не моя прихоть, - решила я всё же не накалять обстановку, мне нужно выспаться, а уж после решу: показывать норов сейчас или чуть обождать, - сам гиатрос Иринеос отдал подобный приказ, - решила чуть слукавить я, пусть сходит к нему и спросит лично.