Сердце полемарха
Шрифт:
– Как на работе? – спросила мама, – всё хорошо?
– Да, – а в душе вся съёжилась, признаваться в сумасбродности совершённого поступка не хотелось категорически. Я всё ещё не решила говорить ли правду или солгать? Моя мама из той породы людей, что за словом в карман не полезет и может устроить мне разнос по полной, не глядя на присутствие посторонних в помещении. Может, зря позвала её в кафе и стоило всё рассказать дома?
Мама переключилась с меня на себя и поделилась новостями о братьях и их детях, о последнем прочитанном ею романе, про какую-то очередную
– Мама, – обратилась я к ней, когда принесли наш заказ, – прошу тебя не кричать и не устраивать истерик. Если пообещаешь этого не делать, то я всё тебе расскажу.
Мама молчала, а потом как-то тяжело вздохнула и кивнула.
– Не буду. Говори.
И я всё рассказала: и о контракте на месяц, и о месте пребывания.
– Таак, – набрав побольше воздуха и медленно выдохнув, мама повторила, – таак…
Я следила за выражением её лица и видела, как сложно ей сдерживаться.
– Пообещай кое-что, – в итоге, спустя пять минут тишины, выдала мама, – как только ты вернёшься домой – сразу же уволишься из своей армии и заживёшь обычной жизнью и даже начнёшь с кем-нибудь встречаться! – на последнем слове мама всё же не сдержалась и повысила голос. Люди начали оборачиваться и перешёптываться.
– Хорошо, – спокойно согласилась я, а матушка, уже собравшаяся продолжить меня убеждать, чуть не поперхнулась, – я согласна.
– Вот так просто? – ошарашенно спросила она, сдувшись.
– Да, мама, – кивнула я.
Мы ещё посидели, обсудили мою предстоящую командировку и куда потратим внушительную сумму, обозначенную в контракте.
– Я предлагаю на эти деньги купить домик где-нибудь поближе к морю, – сказала я и мама согласно кивнула.
– Да, всегда хотела жить у синего-синего моря! Моя самая заветная мечта, после иномирного принца, конечно, – добавила она и мы весело рассмеялись.
А дальше пришёл черёд активного шопинга, и мы проторчали в центре до позднего вечера. Я люблю это дело, несмотря на спокойный характер и рассудительность. Мир вещей и аксессуаров всегда казался мне таинственным и увлекательным. В нём можно было забыться и перезагрузиться. Быть собой, выбирать то, что по-настоящему тебе нравится. Возможно, что-то из этого я никогда не надену, но ведь не это главное, не так ли?
Ночевала я у мамы; сначала всё ещё раз перемерили, покрутились перед зеркалом, даже обменялись некоторыми вещами, затем гоняли чаи до трёх утра и разговоры разговаривали. Было такое ощущение, что я уезжаю не на месяц, а на всю жизнь, но мы обе старались не обращать внимания на чувство тоски и безысходности, витавшее по уютной кухне.
– Мама, – решилась я, – если что-то пойдёт не так…
– Не хочу это слушать! – тут же перебила она меня, – что должно пойти не так?! Написано же в контракте: ты будешь прикреплена к военной базе, куда враги не суются, там лазарет, где лежат раненые. В общем, – махнула она рукой, – никаких "если"! Даже слушать не хочу!
На том и разошлись по комнатам.
Мне не спалось: крутилась, вертелась. Встала, включила настольную лампу и принялась писать письмо маме. Мне хотелось на всякий случай оставить ей небольшое сообщение. В итоге уснула я вполне успокоенная. А проснулась ближе к обеду, и всё из-за аппетитных запахов, доносившихся из кухни.
Битву с желудком проиграла практически мгновенно. Под звуки голодных рыков встала и пошаркала в ванную.
– Доброе утро, доченька! – улыбнулась мама, заметив меня на пороге кухни, – давай, садись. Уже обед, нужно плотно перекусить перед дорогой.
Спорить не стала, плюхнулась на стул и потянулась загребущей рукой к горячим блинам.
Пообедали, поговорили о маминой работе, о погоде на ближайшую неделю, обо всём на свете, стараясь не касаться темы моего скорого отъезда.
У дверей такси мама обняла меня на прощение и шепнула:
– Береги себя и всегда старайся поступать, по совести, дочка! Люблю тебя, моя дорогая!
– И я тебя люблю, мамочка! Всё будет хорошо, поверь мне и не переживай!..
Перелёт на новое место работы прошёл в полном комфорте. Меня встретили в аэропорту и с ветерком довезли до военной базы. Огороженная насыпным забором, база представляла собой смесь палаток и кирпичных одноэтажных сильно вытянутых в длину домиков.
Навстречу вышел высокий представительный мужчина в военной форме:
– Аглая Сергеевна, рады приветствовать вас на нашей базе! Капитан Синицин! – представился он как положено, и я устало улыбнулась.
– Добрый день, товарищ капитан!
В этот раз мне выделили комнату в крыле, где жили только женщины. Я скинула сумку, взяла мыльные принадлежности, широкое полотенце и отправилась в душевую, хотелось ополоснуться и отдохнуть с дороги.
Рабочие будни начнутся только завтра: обход больных с раннего утра, ознакомление с историями болезней, и многое-многое другое.
А сейчас у меня есть время, чтобы собраться с мыслями и настроиться на новое место.
Глава 2
– Я тебя не брошу! – орала я, таща капитана Синицина прочь из ада, творящегося вокруг. Пот струился градом, застилая глаза; было тяжело, но я терпела. Руки отваливались, ноги вязли в мокрой земле: до нападения на базу три дня подряд шёл проливной дождь; откуда брались силы – мне неведомо, я просто ставила микрозадачу – добраться до вон того ящика, затем пару секунд передышки и потом новая цель.
Мне оставалась последняя неделя пребывания на военной базе, и я уже потихоньку собирала вещи. Но, как говорится, человек предполагает, Бог располагает. Нападение произошло в одиннадцатом часу ночи.
Закончив дела, я, как обычно, собралась к себе и Иван галантно предложил меня проводить. Он вообще весь месяц оказывал мне недвусмысленные знаки внимания… но сердце моё не дрогнуло и общалась я с ним просто, как с другом. Первая автоматная очередь и взрыв произошли, когда мы были на полпути к основному зданию…