Сердце полуночи
Шрифт:
– Не можешь? – рявкнул над ухом Казимир.
– Что ты со мной сделал? – проревел в ответ бард.
– Яд, – с чудовищной улыбкой отозвался Казимир.
– Яд? – эхом повторил Люкас, не веря своим ушам. Взгляд его остановился на толпе завсегдатаев таверны.
– Могу я или не могу – роли не играет, – заметил он почти спокойно. – У меня есть армия, которая сделает это за меня.
Не поворачиваясь, Казимир ответил:
– Я знаю о твоей армии. Я чую их – чую запах их пота и их страха. Даже десять таких воинов не справятся со
– Посмотрим, – Люкас сделал своим слугам знак приблизиться.
Казимир взмахнул рукой и схватил отца за горло острейшими когтями.
– Останови их! Еще один шаг, и им достанется только твоя голова.
Глаза барда вылезли из орбит, а под кожей на шее словно синеватые змеи вспухли толстые вены. Тем не менее он не сделал никакой попытки остановить своих союзников, и когти на его горле сжались сильнее. Дыхательное горло его смялось и закрылось. Лицо Люкаса сначала стало красным, потом – багровым. Темные фигуры в коридоре приблизились еще на один шаг.
Негнущейся желтой рукой Люкас махнул своим палачам, и они остановились.
– Дальше назад! – прикрикнул Казимир, н его длинные когти безжалостно вонзились Люкасу под диафрагму. Шаркая но дощатому полу когтями люди-оборотни подчинились.
Казимир слегка отпустил горло отца, и Люкас принялся жадно дышать. Черная кровь, прилившая к его лицу, понемногу рассасывалась. Только некоторое время спустя он почувствовал боль от раны на животе. Глубокие царапины горели так, словно в них попали соль или кислота. Камзол и рубашка Люкаса повисли окровавленными лохмотьями, и он зажал страшные раны рукой.
Казимир взревел и швырнул Люкаса на пол словно тряпичную куклу. Бард упал у подножья лестницы, и Казимир наклонился над ним, изготовив страшные когти для смертельного удара. Продолжая сжимать рану на животе, Люкас вздохнул и сказал покорно:
– Мой меч не убил тебя. Мои слуги далеко… и я не могу воспользоваться своей волчьей силой… Ты победил, сынок. Убей меня.
Гнев, написанный на лице Казимира, превратился в жаркую ненависть.
– Посмотри на себя, Люкас! Как быстро ты сдаешься! Младенцы, которых я убивал, сопротивлялись куда дольше! Слова тебе не помогут. Ты… бумажный волк!
– Какой эффектный монолог ты произнес, сынок! – с усмешкой отвечал бард. – Честное слово, я горжусь тобой. Ты – еще более хитрая бестия, чем я. Ты достойно и по праву займешь мое место.
Быстро оглядевшись по сторонам, он крикнул:
– Ну?! Кончай же скорее!
– Не пытайся сбить меня! – прогремел Казимир, и его когти затряслись от бешенства. – Я знаю, что я такое! Я знаю, во что превратился – в жестокую тварь, алчного хищника, которого вечно будут ненавидеть люди, которого они будут вечно преследовать и в конце концов убьют. Я знаю это. Я стал тем, что хотел уничтожить. Убив тебя, отец, я не облегчу своей участи, но это будет единственное доброе дело, которое я совершу. Тебя ничто не спасет!
Туго натянутые мышцы на плече Казимира резко сократились,
На лестнице послышался какой-то шум – это были шаги спускающегося вниз человека.
– Эй там! Стоять! – крикнул Казимир.
Шаги продолжали приближаться.
– Стой, или ты умрешь!
На ступенях показались узкие туфли и худые икры гостиничного писца. Он продолжал спускаться.
Из груди Казимира вырвался вопль дикой ярости. Он взмахнул своими смертоносными когтями, целясь в горло Люкаса, однако в последнее мгновение бард резко повернулся и, схватив писца за ноги, дернул. Тощий клерк опрокинулся на него, и когти Казимира вонзились прямо в его спину.
Писец закричал, наверное, впервые в своей жизни, но Люкас уже вскочил и толкнул корчащееся от боли тело на Казимира. Клерк вскрикнул еще раз, и его костлявый локоть ударил юношу в горло.
Казимир швырнул злосчастного писца на пол и прикончил одним быстрым ударом когтей, но Люкаса на ступеньках уже не было. Он уже напряг мышцы ног, чтобы прыгнуть следом, но в это время на него обрушилась целая стая оборотней, лязгавших зубами и размахивавших когтями.
Это была армия Люкаса.
Потусторонний, сверхъестественный визг драки разносился по длинному и пустому коридору верхнего этажа. Люкас, шатаясь и держась за стену одной
Рукой, двинулся вдоль этого коридора. Так он дошел до известной ему двери и остановился. На мгновение он отнял вторую руку от раны на животе и выудил из кармана камзола кольцо со множеством ключей. Найдя подходящий, он вставил его в замочную скважину и вошел в комнату.
– Добрый вечер, любезный жрец, – сказал он в темноту.
Ответом ему был жалобный всхлип, донесшийся с койки, на которой лежало неподвижное забинтованное тело Ториса. Люкас улыбнулся и подошел ближе к столу, на котором стояла масляная лампа.
– Как ты поживаешь, дружок? – осведомился он почти ласково. – Лично я – неплохо. Во всяком случае, по сравнению с тобой.
Он взялся за кресало и, после нескольких неточных ударов, сумел высечь несколько искр, которые зажгли трут. Зажигая лампу, он подрегулировал фитиль и сказал:
– Не надо бояться. Сегодня я тебя не трону.
Сквозь открытую дверь донесся чей-то жуткий вопль. Невесело усмехнувшись,
Люкас водрузил фонарь на столик возле кровати Ториса и вернулся к двери.
– Чуть было не забыл запереть дверь, – пробормотал он себе под нос. – Казимир не должен мне помешать.
Поминутно морщась, он медленно закрыл дверь и запер на ключ.
– А теперь к делу, – сказал он, потирая испачканные кровью руки. – Где тот кинжал, который я принес тебе?
Торис не ответил. Его полуоткрытые глаза бессмысленно смотрели в потолок.
Бард снова прикрыл ладонью рану, из которой продолжала сочиться кровь, и приблизился к постели умирающего жреца. На этот раз его голос прозвучал более требовательно: