Сердце пополам
Шрифт:
Мелисса Стерлинг, бесова аристократка, уже поправила платье и, выпрямившись, глядела на сцену. Казалось, что она уже совершенно забыла, что пару минут назад извивалась в кресле, бесстыже раскинув ноги. Если бы не капелька крови у нее на нижней губе, Макс сам был бы готов поверить, что ничего не было.
1.3. Открытое окно
Возле дома Стерлингов рос клен. Высокий, раскидистый, с длинными прочными ветвями. Максимилиан обратил на него свое внимание еще при первом визите, а теперь, провожая девушку, небрежно заметил:
— Должно быть, дерево загораживает
Мелисса рассмеялась:
— Отец давно бы уже срубил, да я не позволяю. Ветки прямо у моего окна. Там летом птицы поют и тень, а зимой, знаешь, даже сова иногда прилетает. И вообще, мне оно нравится. Открываешь окно и листья трогаешь, разве не прекрасно?
Ветки. В окно. В окно ее спальни. Как интересно.
Нет, Макс, и думать забудь. Ты никогда в окна к женщинам не лазал, ты не Тьен. К тому же тебе уже тридцать, о боги, пять. Поздновато изображать из себя обезьяну.
Ветки в окна, говорите?
Мелисса, прощаясь, многозначительно поглядела на его губы, но целовать её на улице было нельзя — она ему не жена и не невеста, и он не удержался, шепнул:
— Окно не закрывай на ночь.
Ее удивленно-восторженное лицо стоило того. Придётся лезть.
Жизнь аристократки сопровождается множеством условностей. Свидания с понравившимся мужчиной — исключительно в общественных местах. Парк, театр, набережная. Музыкальные вечера и балы — уже нельзя, только с родственниками. Мелиссе ужасно любопытно, как и где при этом любовники ухитряются встречаться. Ей родители дают полную свободу действий, лишь внешне соблюдая приличия. Никто не требует, чтобы она отчитывалась, где и с кем была. Не ищут её по домам подруг. На мероприятия — с братом или какой-нибудь из тёток. По магазинам можно и с лакеем либо водителем мобиля.
Но вот любовное свидание с Оберлингом — это нечто недостижимое. У него, конечно, дом есть. Но разве можно вот так, прийти и остаться на ночь? Конечно, нет — скандал будет на весь свет. В гостиницу вдвоем даже зайти немыслимо — сразу сплетни пойдут. Договориться с кем-то из подруг, чтобы пригласили их обоих на охоту или барбекю? Идея неплоха, но это ведь объяснять придётся.
Ночью через окно? А он в самом деле решится? Мелисса распахнула окно настежь, высунулась по пояс, потрогала ветки. Конечно, нет. Это он шутил так. Не может быть, чтобы взрослый мужчина, глава ловчей службы такой ерундой занимался. А сердце все равно колотилось, и ладони потели, и колени подгибались от одной только фантазии.
Она сказалась не голодной, заперла дверь на ключ, надела откровенный кружевной пеньюар едва скрывавший изгибы тела. Зажгла, потом погасила свечи. Пыталась читать книгу, но, как назло, в спальне нашлись только любовные романы, которые ее ещё больше тревожили.
На чёрном небе зажигались звезды. Половинка луны была похожа на сыр (все же зря от ужина отказалась). От окна ощутимо дуло — ночи в Галлии холодные.
Мелиссу отчего-то это взбесило, она забралась в тёплую постель, опустила полог, скрываясь от сквозняка, и благополучно уснула, едва голова коснулась подушки. Она вообще не знала, что такое бессонница.
Разбудили ее тихий шепот и ласковые прикосновения.
— Мел, детка, ты что же, не ждала меня?
— Макс? — она подскочила на постели и с ужасом уставилась на гостя.
Встрепанная, сонная, со следом подушки на нежной щеке, она была
— Да? — коротко спросил он.
— Да, — простонала она, обвивая его шею руками и буквально роняя на себя.
— Не спеши, — шептал он, путаясь в своей рубашке. — Ты слишком хороша, чтобы спешить.
Мелисса рвано вздыхала и облизывала его ключицу, прикусывая кожу у основания шеи. Она знала, что оборотни (а Макс однозначно был оборотнем) оставляют свою метку на шее избранницы. Ей хотелось, чтобы Макс это сделал. Ведь тогда он точно женится на ней. Впрочем, женитьба волновала ее сейчас меньше всего, она хотела только его губ на своих губах.
Он не обманул ее ожиданий. Довольно неуклюже разобравшись с одеждой, он, уже совершенно голый, завалился рядом с ней в постель, такой чёрный в белизне ее простыней. Поймал ее рот, запустил пальцы в густые светлые волосы, ласкал ее губы языком, покусывал, втягивал в рот. Спустился короткими поцелуями по подбородку и шее к груди, щекотал дыханием ребра, облизывал, прикусывал… Мелисса металась в его объятиях, зажимая рот ладонями. Стонать и кричать было нельзя — спальни родителей и брата были не так уж и далеко. Его губы коснулись живота в самом низу, где уже начинались жёсткие светлые волоски, и от этого прикосновения ее всю выгнуло.
— Мел, я оборотень, ты ведь должна знать? — тихо предупредил Макс. — Я могу сорваться. Ты слишком хороша.
— Осторожно срывайся, — шепнула она, цепляясь за его плечи и тяня на себя. — Не сделай мне больно.
Другого приглашения Максу и не требовалось. Он и так уже терпел из последних сил. Оборотни в любви бывают буйные, а она девочка нежная, с тонкой белой кожей. Нельзя оставлять следов, нельзя шуметь, нельзя чересчур увлекаться. Он опустился между ее призывно раздвинутых ног, скользнул членом по мокрым, истекающим соком складочкам, стиснул зубы и медленно, осторожно проник в узкое лоно. Она застыла под ним, пискнула, но он уже не мог остановиться, сжал её ягодицы и толкнулся глубже. Ещё глубже. Замер, пытаясь успокоить сорванное дыхание. Мелисса, зажмурившись от хлынувших из глаз слез, слепо искала его губы, уверенная, что поцелуй утешит боль и страх. Так и случилось: он одновременно толкнулся в нее снова языком и членом, и что-то странное, горячее и тёмное вспыхнуло у нее в животе. Макс оторвался от ее губ, прикусил ухо, крепче сжал пальцы, шепнул "прости" и зарычал глухо, вбиваясь в такое узкое, такое сладкое и податливое тело.
Мелисса не могла сдерживать стоны. Боль была забыта, удовольствие накатывалось волнами, она уже не понимала, где находится. Макс оторвался от неё на мгновение, перевернул девушку на живот, сгреб ей под бедра одеяло и снова вошёл. Зажал ей рот ладонью, понимая, что она стонет слишком громко, толкнулся раз, другой, чувствуя её спазмы… и резким движением выдернул член, изливаясь ей на ягодицы и спину.
Она без сил распласталась на постели, вздрагивая, не в силах пошевелиться. Оберлинг вытер свое семя останками пеньюара, который все же ухитрился порвать, перевернул её и замер, в ужасе понимая, что ее бедра в крови, и на постели тоже кровь.