Сердце Сапфо
Шрифт:
Герпеция стояла на вершине горы из извивающихся змей и посылала нам проклятия, а мы тем временем проплывали между двумя скалами.
— Трусы! — визжала она. — Я думала, что нашла единственного мужчину, который не боится меня, но даже он оказался трусом! Нужно было мне превратить его в змею, прежде чем он успел бежать!
Это испугало меня. Что если я спущусь в трюм и вместо Эзопа найду там извивающуюся змею?
— Я останусь здесь навечно! — кричала она. — А вы все умрете!
Тут небеса разверзлись дождем, и вскоре мы промокли до нитки и спустились в трюм.
Я потрогала бесчувственное тело Эзопа — он все еще был самим собой.
21.
Фракийская кобылица, почему ты только взглянешь на меня — и несешься прочь?
После нашей встречи с Герпецией я почувствовала на своих плечах ответственность за судьбу Ареты и других моих дев. Я ведь их жрица и должна была быть умнее и не задерживаться на этом негостеприимном берегу. Нашему отплытию сопутствовали дождь, гром и молнии. Погода для плавания была далеко не лучшая, но выбора у нас не осталось.
Аттида и Гонгила сидели со мной в трюме и старались привести в чувство Эзопа. У него на голове, там, куда я его ударила, была огромная шишка, а под глазами — черно-лиловые круги.
Наконец он пришел в сознание. Оказалось, он вовсе не сердится на меня.
— Ты спасла нам жизнь, — сказал он.
— Нас теперь значительно меньше, — ответила я. — Большинство наших дев опутали змеи, наших мальчиков — сирены, а их родители пребывают в горе. Это я воззвала к Афродите и разбудила ее силы, и, к сожалению, вина за это лежит целиком на мне. Наш корабль мало пригоден к плаванию. Наши припасы скудны. Море штормит. Мы наказаны за наше пренебрежение всеми богами, кроме Афродиты.
— Может быть, я согрешил, отрицая существование богов, — сказал Эзоп. — Или, воззвав к Осирису и древним богам, мы вызвали и змееголовую богиню. А может быть, правы были египетские последователи Эхнатона. Возможно, есть только один бог — палящее солнце.
— Эзоп, ты меня поражаешь.
— Архилох сказал: «Ничто не трудно для богов». Может быть, мы молились неверному представлению о боге. Эхнатона назвали еретиком за почитание одного единственного бога, но другое племя, обитающее в пустыне, подхватило его идею. Они утверждают, что они избранный народ будущего.
— Один бог? Как один бог может повелевать всем на небесах и на земле? — спросила я.
— А так, что бог есть сила, а не персона, — сказал Эзоп. — Бог — это мудрость, свет, жизнь.
— Какая странная мысль! — удивилась я.
Наш поврежденный корабль бороздил волны. Некоторые наши спутники, самые пожилые, пали жертвой морской болезни, голода, отчаяния. Если мы и видели острова на горизонте, заходить на них боялись: вдруг там прячутся змеи или еще что похуже. Мы то и дело предавали волнам тела умерших. От нашего корабля исходил запах смерти. А те, кто был на борту, тощал с каждым днем из-за отсутствия пищи. Я была уверена: конец близок. Мы не могли найти землю, куда пристать, и еду, чтобы подкрепиться: море рано или поздно поглотит нас. Когда-то я была уверена, что будущее запомнит мое имя и мои песни. Теперь я впала в отчаяние.
Эзоп и я вместе с Аттидой и Гонгилой часто садились под холстиной на самом носу корабля и вглядывались в горизонт: не появится ли там наше спасение. Ветра и волны не пугали нас. Плеск и брызги морской воды не приводили в отчаяние. Мы были исполнены решимости первыми увидеть дружественный корабль. Моряки научили меня забираться на вершину мачты, и я делала это время от времени (хотя мое сердце и готово было выскочить из груди), а потом соскальзывала вниз. Если я видела вдалеке вспышки молний или слышала гром, то кубарем скатывалась с мачты.
Мы понятия не имели, где находимся. Возможно, нас унесло за Геркулесовы столбы, — мы и этого не исключали. Мы нарушили размеренный порядок жизни амазонок и, вероятно, теперь подвергались за это наказанию. Мы усомнились в существовании богов, в преклонении перед которыми были воспитаны. Увижу ли я когда-нибудь свою девочку? Увижу ли когда-нибудь Алкея?
Раздался оглушительный удар грома, небо рассекла молния, которая расколола мачту и свалила ее вместе с потрепанными остатками паруса. Наш неуправляемый корабль закрутило в котле морской воды. Еще один удар — и кормовая часть отделилась от носовой. В волнах завертелись доски, разбитые амфоры, наши товарищи. Когда я в последний раз видела Аттиду и Гонгилу, они гребли, сидя в нижней части амфоры, словно в игрушечной лодчонке, а потом вздыбилась волна — и они исчезли за ней. Мы с Эзопом, вероятно, вызвали жалость у Посейдона — или у его подружки Майры, потому что нас выбросило на песчаную отмель, где мы остались лежать без сознания, наполовину в воде, наполовину на суше.
Сколько мы пролежали так — известно одним богам. Нас привел в чувство гром лошадиных копыт, и мы увидели, что окружены стадом диких лошадей с человеческими туловищами и головами. Они медленно приблизились к нам, их вожак, у которого была густая белая борода и ярко-зеленые глаза, опустился на колени и тронул меня руками.
Прикосновение было нежное даже для мужчины. Эзоп подпрыгнул, словно желая защитить меня.
— В этом нет нужды, — сказал ему вожак кентавров. — Пусть Зевс и счел нас животными и сослал на этот скалистый остров, но я умею обходиться с дамами, как и мои оболганные братья. Я — Хирон. Я старше Зевса, старше Посейдона, старше всех их. Когда самонадеянные боги решили изгнать из своей среды животных — а точнее, спрятать их, — они отправили нас куда подальше. Мы были неприятным напоминанием о прошлом, как гарпии и горгоны.
— Мы встречались с Герпецией — мы знаем.
— Моя отвратительная сестричка, — сказал Хирон. — Но мы гораздо цивилизованнее, чем она. Мы научили богов всему, что они знают. За это они нас и возненавидели. Мы живем в абсолютной гармонии. Едим только яблоки и траву. Мы не убиваем других существ. Мы изучаем растения и целительство. Мы проводим жизнь, пощипывая травку и размышляя. Мы открыли состояние абсолютного покоя, которое является ключом к тайнам мироздания. Именно кентавр первым обнаружил, что нельзя дважды войти в одну и ту же воду.
Хирон отвел нас в рощу, где мы смогли подкрепиться яблоками, попить свежей холодной воды и отдохнуть. Журчащий ручеек, пересекавший остров кентавров, оказался на удивление целительным. Спустя немного времени кораблекрушение представлялось нам таким же далеким, как детство.
Чем весь день занимались кентавры? Они скакали по острову, тренируя мышцы. Они танцевали сложные танцы в сопровождении духовых инструментов. Они купались в холодных ручьях. Позавтракав травой и яблоками, они ненадолго погружались в сон. Они проводили долгие часы, стоя совершенно неподвижно и вглядываясь в горизонт. По вечерам они делились друг с другом мудрыми мыслями, осенившими их во время этого созерцания.