Сердце Тигра
Шрифт:
Блейр промолчал, смотря в темные провалы, бывшие глазами Мелека.
— Глубоко в душе я хочу убить тебя… — Мелек позволил словам повиснуть в воздухе. Из теней раздавались согласные бормотания и проклятья.
— Тогда сделай это, — сказал Блейр. — Давай же. Это не вернет твоей планеты.
— А что такое раса без родного мира? — спросил Мелек. — Ничего… пыль на ветру. — Он немного помолчал. — Ты победил нас, Сердце Тигра. Уничтожил Империю одним ударом. Тракхат был дураком, считавшим, что вы, земляне, не сможете добиться ничего, но он и его проклятый дед оба заплатили за эту глупость.
Блейр
— Но вы, земляне, тоже совершили глупость сегодня, — продолжил Мелек. — Теперь Империя падет… и между вашей Конфедерацией и врагами, нападавшими на наши внешние границы, теперь не будет стоять ничего. Они были настолько сильны, что их боялся даже Тракхат! Хватит ли у вас, землян, с трудом противостоявших даже нам, сил встретить их, когда они придут?
Блейр снова заговорил.
— Если на нас нападут, мы ударим в ответ, — сказал он. — Как было и с вами.
Мелек сошел с пьедестала, остановившись рядом с Блейром.
— Родины больше нет. Император мертв. Остальная часть Империи теперь распадется. Начнется гражданская война, кланы начнут драться за власть, а подчиненные расы сбросят наше иго. Хаос. А враги ждут, чтобы использовать нашу слабость… — Он понизил голос так, что Блейр с трудом мог расслышать его. — Может быть, единственная надежда для обеих наших рас — встретить будущее вместе. Килратская раса разложилась, стала рабом жажды крови и зла, которое приносит слишком большая власть. Мы заплатили высокую цену…
Он отступил и снова возвысил голос.
— Убийство Сердца Тигра, великого воина, посрамившего целую Империю, не сделает мне чести. — Мелек долго смотрел на Блейра, словно не решаясь продолжить. — Твои когти на нашем горле. Примет ли твой народ нашу… капитуляцию? Расе нельзя позволить умереть, даже если для этого придется отдать нашу судьбу в руки врагов.
Блейр кивнул.
— Мир — это то, что сейчас нужно нам всем. Если ты можешь закончить эту войну, думаю, ты поймешь, что мы не потребуем больше, чем то, что ты хочешь предложить. — Он сделал паузу. — И, может быть, однажды, когда Война закончится и ненависть останется в прошлом, мы с тобой сможем встретиться… как друзья.
— Друзья… — Похоже, Мелек задумался над этой идеей. — Может быть, это возможно. Доставишь ли ты наше предложение своим правителям? Чтобы помочь нам прекратить сражения?
Блейр кивнул; ему едва хватило на это сил. Когда страх и адреналин ушли, он почувствовал, как усталость забирает его силы.
— Я сделаю это, — сказал он. — Мы сделаем это…
Затем все покрыла темнота. Он не почувствовал, как упал на палубу.
Эпилог.
Шаттл «Сьюдад де Буэнос-Айрес», Солнечная система.
— Сегодня пришли исторические новости из системы Торго, где делегаты из Империи Килрати подписали мирный договор, чтобы закончить войну…
На мониторе терминала новостей показывали внутреннее убранство большой аудитории штаб-квартиры сектора. Внутри было множество зрителей, в основном члены Вооруженных Сил Конфедерации в униформах, собравшиеся вокруг сцены под прозрачным куполом. Церемония прошла ночью, и тысячи звезд ярко сверкали над делегатами.
Блейр заметил Паладина, горделиво сидевшего среди представителей Земли; поблизости сидел адмирал Толвин. Расследование признало адмирала невиновным в потере «Бегемота», и он вернулся на действительную службу как раз вовремя, чтобы принять участие в переговорах. Блейр подумал, что в какой-то мере было хорошо, что Толвин сыграл свою роль в финальном триумфе. Хотя сам Блейр никогда не мог согласиться с его стилем управления и мотивацией, адмирал Джеффри Толвин был центральной фигурой в сопротивлении Конфедерации на протяжении большей части войны, и было справедливо, что он дожил до ее конца. Его племянник Кевин был среди помощников и ассистентов; за столом была видна и фигура Эйзена. Единственным, кого Блейр узнал среди килрати, был Мелек, но убранство остальных делегатов Империи давало понять, что это была группа выживших аристократов и военных лидеров.
Барбара Майлс продолжила репортаж за кадром.
— После невероятного рейда, приведшего к уничтожению родной планеты Империи, Килраха, решение килрати заключить мир было встречено празднествами на территории людей. После нескольких месяцев мирных переговоров перемирие наконец переросло в настоящий мир, когда килрати подписали Договор Торго.
На экране снова появилось лицо Барбары Майлс.
— TNC попыталась связаться с пилотом, который провел рейд на Килрах, чтобы узнать его мнение о мирном договоре, но полковника Кристофера Блейра нигде не нашли. Мы расскажем подробности подписания мирного договора чуть позже в этом выпуске новостей…
Блейр отключил терминал новостей и посмотрел в иллюминатор. Шаттл начал посадку, пересекая терминатор ; восходящее солнце зажглось под сине-белой дугой планеты.
Земля…
Он посвятил всю свою взрослую жизнь ее защите, и сейчас долгая битва закончилась. И несмотря на то, что Мелек боялся другой инопланетной империи за пределами территории килрати, угрожавшей новыми войнами, Блейр знал, что его собственные дни как воина закончены. После заслуженного отпуска он вышел в отставку, чтобы начать новую карьеру, служа в дипломатическом корпусе, который вскоре начнет превращать абстрактный мирный договор с Империей в реальность. С этого момента Кристофер Блейр станет воином, сражающимся за мир, сражаясь в новой битве, чтобы быть уверенным, что его погибшие товарищи — Ангел и Флинт, Вакеро, Хантер и Айсмен, Кобра и Флэш и все другие, даже Хоббс — погибли не зря.
Это был настоящий вызов, но Блейр принимал его не в одиночку.
Женщина пробежала по коридору, когда на передней переборке зажглось «Пристегнуть ремни». Блейр посмотрел ей в глаза, и они улыбнулись друг другу.
— Когда мы сядем, что ты сделаешь в первую очередь? — спросил он, пристегивая ее к сиденью.
Рейчел Кориолис взяла его руку в свои.
— Я очень хочу совершить долгую прогулку по берегу моря, — сказала она, — чувствуя мокрый песок между пальцами… и подальше от всех переборок, металлических палуб и запчастей.
— Это мне нравится, — ответил Блейр, устраиваясь на сиденье и закрывая глаза. Остальные тоже были там, в его разуме, но теперь они ничего не требовали и не роптали. Они — и он — наконец-то обрели покой.