Сердце убийцы
Шрифт:
— Скажи да… Лидия, — шепчет он мне на ухо, его руки поднимаются еще выше. В любой момент его пальцы могут нащупать край кружевных трусиков, которые я против своей воли надела для него, и скользнуть под них. В любую секунду он обнаружит, что я не так возбуждена, как обычно, и что тогда?
Вот об одной вещи я не подумала, а именно о том, как симулировать возбуждение, когда Гриша знает меня, и в частности, реакцию моего тела на него.
Он поймет, что что-то не так. Он узнает…
— Остановись. — Я отталкиваю его, мои руки сильнее прижимаются к его груди, чем нужно, и он немного отшатывается. — Остановись, Гриша…
Я
— Лидия, пожалуйста, — бормочет он. — Пожалуйста, я так сильно хочу тебя. Ты вспомнишь, как хорошо нам вместе, сколько удовольствия мы доставляли друг другу…
Его рука лежит на моей, опуская ее вниз, к оттопыренной ширинке.
— Почувствуй, каким твердым ты меня делаешь, — стонет он мне в ухо, и я чувствую такое сильное физическое отвращение, что в этот момент понимаю, что не могу.
Я не могу этого сделать.
— Мне просто нужна минутка, Гриша! — Я выдыхаю эти слова, хватаясь свободной рукой за сумочку на стойке, и мне удается вывернуться из-под него, неуклюже сползая со стула. Он пытается схватить меня за запястье и оттащить назад, но я отскакиваю, чувствуя, как меня наполняет новый тип страха, которого я никогда раньше не испытывала.
Мне в жизни достаточно повезло, что ни один мужчина никогда не пытался воспользоваться мной. Я никогда не говорила нет и не позволяла игнорировать это. Но ясно, что Гриша убежден, что, если я покину эту комнату, эту квартиру, он потеряет меня и ясно, что он также не готов с этим смириться.
— Мне просто нужна минутка, — повторяю я, пятясь к выходу из кухни. — Я вернусь, мне просто нужен воздух.
— На тебе даже пальто нет — кричит мне вслед Гриша, но на этот раз я игнорирую его. Я направляюсь прямиком к входной двери, уже роясь в клатче в поисках одноразового телефона, который дал мне Левин.
Используй его только в экстренных случаях. Если твоя жизнь в опасности. Не только потому, что ты передумала…
Он очень четко объяснил, как следует использовать этот телефон. Но в данный конкретный момент мне все равно. Насколько я понимаю, я нахожусь в опасности… и я не могу этого сделать.
Я не могу.
Я нажимаю кнопку, чтобы набрать его номер, единственный в телефоне, когда выбегаю из парадной двери на ступеньки, на пронизывающий холод, слезы наворачиваются на глаза от холода, страха или отчаяния, я не знаю, от чего именно.
Я даже не жду его ответа, прежде чем начать говорить.
— Левин, забери меня. Пожалуйста. Я не могу… ты должен забрать меня. Мне страшно. Я…
И затем он произносит слова, которые я боялась не услышать.
— Я уже в пути, Лидия. Оставь звонок включенным, я тебя выслежу. Просто убирайся оттуда.
Впервые я беспрекословно подчиняюсь ему. Мое пальто и перчатки все еще в квартире Гриши, но у меня нет никаких шансов вернуться за ними. Я начинаю идти по улице, прижимая телефон к уху.
И я не оглядываюсь назад.
17
ЛЕВИН
Левин, забери меня. Пожалуйста.
Ты должен прийти и забрать меня.
Мне страшно.
То, что я почувствовал, услышав дрожащий голос Лидии на другом конце линии, было темной яростью, всепоглощающей яростью, подобной которой я никогда раньше не испытывал. Он причинил ей боль, была моя первая мысль, и в тот момент я почувствовал уверенность, что Гриша никогда не встретит судный день за свои махинации.
Сначала я бы убил его сам.
В глубине души я знаю, что такая интуитивная реакция выходит за рамки дозволенного. Лидия не моя, чтобы защищать, мстить или испытывать ревность. Она полезный инструмент, средство завершить эту работу к удовлетворению Владимира. Я должен был задать вопросы, убедиться, что она не просто запаниковала, что она не сбежала. Но чистый, неприкрытый страх в ее голосе заставил меня принять поспешное решение, и теперь я направляюсь на сигнал ее телефона, проезжая по московским улицам, внимательно следя за тротуарами.
Сейчас темно, не так оживленно, как могло быть раньше, но разглядеть все равно труднее. Тем не менее, когда я подхожу ближе к сигналу слежения на ее телефоне, я мельком замечаю молодую женщину со светлыми волосами, яркими в свете уличных фонарей, в тонком черном платье и больше ничего, с обнаженными плечами. Ни пальто, ни перчаток, только платье и туфли на каблуках, и она так сильно дрожит от московского холода, что мне это видно отсюда.
— Черт бы тебя побрал, Лидия! — Я шиплю себе под нос, прижимая машину к обочине. Это незаконное место парковки, но мне плевать – еще одна ошибка. Не привлекать к себе внимания нарушением ненужных мелких правил, один из первых принципов работы. Никаких штрафов за парковку, за превышение скорости, за переход пешеходных переходов. Ничего такого, что могло бы поставить вас по ту сторону закона без уважительной причины, ничего такого, что дало бы вам бумажный след мелких преступлений, по которому вас могли бы выследить позже.
В тени я – смерть. При свете дня я хороший добропорядочный гражданин.
Я выскакиваю из машины, оставляя ее включенной, и спешу к тротуару.
— Лидия! — Я выкрикиваю ее имя, не громко, но достаточно резко, чтобы привлечь ее внимание, и она оборачивается, ее глаза расширяются с таким ощутимым облегчением, что я чувствую скручивающую боль в груди, которую не могу вспомнить, испытывал ли я раньше. Я никогда не представлял, что увижу, как Лидия Петрова смотрит на меня так, как будто я ее спаситель, как будто я единственный человек на Земле, которого она хотела видеть больше, чем кого-либо другого.
Мне это нравится гораздо больше, чем следовало бы.
— Ты замерзнешь до смерти. — Я хватаю ее за плечи, подталкивая к машине. — Твое пальто? Перчатки?
— У Гриши, — хрипло произносит она губами, которые, вероятно, уже онемели. Она холодная на ощупь, и я как можно быстрее сажаю ее в машину, открываю дверь и помогаю ей сесть на пассажирское сиденье. В тот момент, когда я возвращаюсь в водительское отделение, я смотрю на нее, оценивая острым взглядом. Насколько я вижу, видимых повреждений нет, но это не обязательно что-то значит.