Сердце в огне
Шрифт:
Ее жизнь теперь регулировалась письменным договором с мужем, в котором были четко зафиксированы взаимные обязательства по строительству дальнейшей совместной жизни. Многостраничный документ был составлен весьма опытным юристом, учитывал всевозможные аспекты проблемы и возможные действия сторон в случае нарушений или отклонений от взятых обязательств. В нем детально, обстоятельно и довольно тяжелым юридическим языком были сформулированы все основные положения их устного соглашения во время встречи «на высшем уровне» за столиком кафе в Оттаве.
Единственное, чего в них не доставало, так это изложения взаимных эротических обязанностей, с регламентацией количества и качества оказываемых сексуальных
Конечно, жизнь на старом месте быстро наладилась и вернулась примерно в то же состояние, каким оно было и до ее отъезда. За исключением, естественно, интимной стороны. Хотя Рейчел нередко ловила себя на мысли о том, что тоскует по крепким мужским объятиям. Что на нее слишком действует его присутствие рядом, особенно в общей спальне, на общей кровати. Она ощущала мускусный запах его сильного, мускулистого тела, его призывный, обжигающий взгляд.
Особенно это трудно было выносить по вечерам, когда повторялась одна и та же сцена, напоминавшая каждый раз о совсем других вечерах и ночах… В прошлой жизни, до ее побега, он любил перед сном полностью раздеваться в спальне, совершенно не стесняясь освещения. Даже нарочито демонстративно делал это не спеша, демонстрируя красоту своей атлетической фигуры и игру накачанных мышц. Затем проходил в примыкавшую к спальне ванную комнату, долго и с удовольствием плескался там и выходил к ней совершенно обнаженным. Не спеша подходил к кровати и долго смотрел на нее влюбленным, зажигательным взглядом, как бы впитывая в себя ее красоту и эротику ее обнаженного тела и одновременно приглашая партнершу к сексуальным играм.
Он любил, чтобы к моменту его выхода она лежала на шелковых простынях кремового или темно-синего цвета, выгодно оттенявших контуры ее фигуры, особенно в колеблющихся бликах свечей или при рассеянном, будоражащем воображение свете ночника. Естественно, тоже ничем не прикрытая, в какой-нибудь замысловатой эротической позе.
От него так приятно пахло дорогим одеколоном, ароматным гелем для душа и еще чем-то неуловимым и завлекающим. Словно волшебным приворотным зельем, от которого кружилась голова и исчезали остатки самоконтроля. Хотелось прижаться к этому сильному, обнаженному телу и раствориться в нем, полностью и без остатка.
А иногда он приглашал и ее с собой в ванную, или она сама проявляла инициативу и проскальзывала в открытую дверь. И тогда их совместное ритуальное омовение превращалось в настоящий вакхический праздник любви, включающий в себя эротический массаж и его естественное продолжение, которое завершалось апофеозом бурной страсти.
Теперь эта процедура раздевания и омовения проходила гораздо скромнее и без соответствующего логического завершения. С минимальной эротической нагрузкой. Он не стал полностью менять свои привычки. Все так же раздевался донага, но теперь уже только при выключенном свете, повернувшись к ней спиной и старательно избегая встречи глазами. После принятия душа столь же скромно проскальзывал в постель, отгораживаясь от нее одеялом. Хотя по-прежнему спал совершенно обнаженным. Видимо, никак не мог привыкнуть к пижаме, которой обзавелся после возвращения в Торонто. И даже пару раз попытался спать в этом ночном наряде, но так и не сумел его освоить. Тело отвергало этот избыточный для него покров, стесняющий движения и препятствующий доступу воздуха.
То есть домашний повелитель и узурпатор, настояв на своем супружеском праве располагаться в ночное время в общей постели, видимо, решил этим и ограничиться, исходя из того, что для ублажения собственного эго этого вполне достаточно. А может, все гораздо проще? Например, с раннего детства он боится спать в одиночестве? Или его мучают какие-то комплексы?
Во всяком случае, если не считать его неудавшейся попытки приставания в первое утро после возвращения в Торонто, в последующем мистер О'Нил вел себя достаточно корректно и всячески демонстрировал свой «нейтралитет», внешне никак не проявляя вожделения и желания добиться возобновления их физической близости. Ни прямых инициатив в этом направлении, ни слабо выраженных намеков. Ее даже начал раздражать этот искусственный пуританизм, и порой она вполне осознавала, что при должной настойчивости с его стороны она, пожалуй, не смогла бы долго сопротивляться. Но таких попыток пока не было, ни прямых, ни косвенных.
Это было неестественно, это настораживало и пугало. Неужели она вообще уже не вызывает у него никаких эмоций? Просто временное вместилище для его сына, хранительница и воспитательница его генетического будущего.
Или же, что скорее всего, Кристиан завел себе любовницу, видимо все ту же Гизелу, несмотря на соответствующие записи в договоре. Но договоры для того и составляются, чтобы их можно было нарушать. Нарушение законов или их умелый обход придают особое очарование и пикантность жизни. Это даже своеобразный спорт и отдушина для многих внешне законопослушных граждан, плотно упакованных в юридические «пеленки» с самого детства.
Ее размышления были прерваны появлением мужа. Он включил свет в гостиной. Рейчел обернулась. Кристиан стоял в дверях, высокий, широкоплечий, в синих брюках и белой рубашке с расстегнутым воротом. Пиджак он небрежно забросил на плечо. Галстук, видимо, был засунут куда-то в карман или брошен по дороге. Рукава рубашки были закатаны по локоть.
В целом это придавало ему довольно залихватский и раскованный вид плейбоя, что вообще-то для него было нетипичным. Обычно мистер О'Нил, как и многие люди, выбившиеся из низов, старался поддерживать свое реноме джентльмена во всем, и в первую очередь в одежде. Даже брился два раза в день — утром для офиса, вечером — для жены.
В данный момент он как-то странно смотрел на собственную жену, точнее, как бы сквозь нее, думая о чем-то своем. Затем встряхнулся, даже передернул плечами и мотнул головой, как будто выходя из оцепенения и сбрасывая с себя посторонние проблемы. Его взгляд приобрел большую осмысленность и некоторую настороженность. Он даже улыбнулся, как будто демонстрируя дружелюбие и призывая ее к взаимопониманию и диалогу. Хотя при этом продолжал молчать.
Однако Рейчел не приняла протянутую руку мира. Она никак не могла в последнее время определиться с тактикой своего поведения. Как-то все получалось невпопад и нескладно. Следовало все же более четко определить общую стратегию и конечную цель, а также тактику поведения на каждом этапе и для каждой задачи. Но вот с планированием как раз не очень складно получалось, а с исполнением замыслов еще хуже.
Пока что «юридически закрепленный» за нею муж постоянно ее переигрывал, да еще и навязывал свои правила игры, нередко быстро и умело меняя их на ходу. Так что вместо собственной игры приходилось постоянно подстраиваться под чужую, при этом, естественно, нередко запаздывая с ответной реакцией и нанося удары мимо цели, порой даже задевая рикошетом саму себя. Похоже было, что «дорогому и возлюбленному» супругу нравилась эта игра, и он себя в ней чувствовал как рыба в воде.
Вот и в этот раз Рейчел просто не знала, как лучше среагировать на его просящую, даже как будто заискивающую улыбку. Она решила не поддаваться на очередную провокацию. Никаких разрядок в семейной напряженности. Тем более что не она создала эту напряженность. Семья — это не соперничество сверхдержав за гегемонию в мире, хотя и в ней бывают свои войны и кровопролития, а взрывающие мир в семье конфликты и ссоры порой выглядят как форменный «ядерный гриб».