Сердце в подарок
Шрифт:
Оливии ни к чему было отрицать очевидные факты. Но оскорбительный тон, каким он позволял себе изъясняться, привел ее в ярость.
Она и не думала впадать в истерику, когда писала письмо Франко на адрес шикарного ресторана, где он занимал должность шеф-повара по кондитерским изделиям. Помнила, что он наказывал не звонить ему на работу, чтобы не навлечь гнев хозяина. Но ей хотелось объясниться с ним.
После того, как Оливия сообщила своему возлюбленному о беременности, он пропал. Телефон молчал несколько недель, и она не сомневалась в том, что с Франко случилось что-то серьезное. Только так могла объяснить растерянная и все еще верящая в честные
Теперь-то Оливия знала, почему он исчез, с болью в сердце поняла, что Мазини постоянно лгал ей. И со свойственной ей практичностью училась как-то мириться с этим. Но язвительное замечание несостоявшегося родственника относительно ее неумения писать больно задело. Полыхнув серыми глазами, Оливия ответила не без сарказма:
— Сожалею, что я не второй Вильям Шекспир. — Она сжала челюсти, чтобы не стучать зубами. И так вся дрожала — то ли от ярости, то ли от холода в тесной прихожей. — Убирайтесь! — резко добавила она.
Но высокомерный гость и не подумал уйти. Лишь черная бровь поползла вверх с насмешливой иронией, да ничего не имевшая общего с сердечным теплом улыбка скривила уголок его широкого чувственного рта.
— Искушаете судьбу, а? Я ведь могу поверить вам на слово и доложу, что моя миссия провалилась. — Неискренняя улыбка испарилась со скоростью света, и черты его лица стали еще жестче, когда он вкрадчиво добавил: — Я почти уверен, что это вас не устроит.
Он бы поставил последний миллион лир на то, что прав! Несмотря на идиотское письмо, в котором она что-то лепетала о планах бракосочетания и о будущем ребенке, эта женщина отнюдь не была бессловесной недотепой. Она продолжала бы заваливать условленный почтовый адрес — страшно дорогой ресторан, который часто посещал Франко, — подобными, свойственными школьницам, нудными письмами. А потом, после рождения ребенка, ее жалобы сменились бы настойчивыми требованиями о достойном содержании младенца и, не исключено, угрозами. Но Франко трагически погиб за рулем одного из скоростных автомобилей, к которым был так привязан. Поэтому изменилась и ее тактика.
Внимательно следя за Оливией Добсон, гость вздохнул и проскрежетал зубами. Он мог бы поверить ей, если бы она не вторглась в их сугубо семейное дело, явившись на похороны и к тому же упав в обморок, который скорее всего изобразила, чтобы ее непременно заметили. Впрочем, облаченные в траур члены семьи просто не могли не заметить эту разбухшую деклассированную женщину в потрепанном коричневом пальто, которая постоянно сморкалась в большой носовой платок.
Так могла поступить только женщина, намеревавшаяся устроить скандал.
Мазини вздохнул — ему совсем не нравилось то, что предстояло сделать. Но, как только стало известно содержание найденного письма, его отец занял непреклонную позицию. Так что ничего не поделаешь. Набрав побольше воздуха в легкие, он уже было собрался передать ей приглашение.
— Оливия! Что ты тут делаешь? Кто это такой?
В дверях гостиной появился Хоуп Добсон. Его голос звучал напряженно от стресса, который он испытывал с того самого момента, когда узнал о беременности дочери и почти одновременной смерти виновника — человека, который вызвал у него спонтанную неприязнь во время их первой и единственной встречи.
— Все в порядке, пап.
Оливия повернулась к нему, и ее сердце сжалось от ощущения вины. Отец выглядел таким изможденным в своем бежевом джемпере, застегнутом на все пуговицы на узкой груди, и с блестящей под верхним светом лысой головой. Вот, опять она подвела его и мать.
Родители высказали Оливии все логические соображения о том, почему ей следует сделать аборт, а когда логика не помогла, замучили ее мольбами. Она же решительно отказалась погубить новую жизнь, которую вынашивала. Ребенок же не виноват в том, что его отец оказался лжецом...
— Этот джентльмен, — холодно проронила Оливия, — уже уходит.
Однако «джентльмен» явно думал иначе. Женщина зло посмотрела на него, когда он сделал шаг вперед с вызывавшей мурашки хищной грацией дикой кошки и протянул руку.
— Мистер Добсон? Я — Пьетро Мазини. Франко был моим сводным братом. Прошу прощения за визит в столь поздний час, но я только что из Венеции со срочным известием от моего отца и главы нашей семьи — Никколо Мазини.
Он сделал паузу, давая им время осознать свое сообщение, и у Оливии возникло сильное желание влепить ему пощечину. Благодаря публикациям в прессе после гибели Франко, стало известно о больших успехах международной торговой фирмы Мазини и о том месте, которое Франко занимал в лондонском отделении фирмы. Этот зануда, его брат, уж постарается продемонстрировать им, бедным, богатство и власть своей семьи!
Из шали высунулась ручка Тедди, и его крошечное тельце съежилось в любящих руках Оливии. Она едва расслышала сдержанный вопрос отца: «И что дальше?» — зачарованно глядя на копну мягких темных волос и молочно-голубые глаза, которые — она была уверена — однажды станут такими же серыми, как ее собственные.
Дитя ждало очередного кормления, и в данный момент это было ее первейшей заботой. Пусть этот... как его там — Пьетро без нее сделает свое сообщение и уберется восвояси. Отец перескажет потом подробности, хотя ей они и ни к чему. Если же возникнут опасения, что семья Мазини станет бороться за опеку над ее сыном, тогда она просто исчезнет вместе с Тедди.
Приняв такое обнадеживающее, хоть и несколько страшноватое решение, Оливия протиснулась между крупной фигурой итальянца и совсем маленьким по сравнению с ним сутуловатым отцом. Ее путь лежал в кухню — пора было подогревать бутылочку молочной смеси, хранившуюся в холодильнике.
Спустя сорок пять минут, уложив сонного, но довольного Теда в люльку рядом со своей кроватью, Оливия спустилась вниз, скользя шлепанцами по протертому линолеуму, покрывавшему узкие ступеньки. Итальянец, надеялась она, уже должен был уйти. Скромная обстановка их дома не могла прийтись ему по вкусу.
Следовало расспросить отца о цели визита незваного гостя. Не то чтоб ее все это очень интересовало, но стоило подготовиться к непредвиденной ситуации, если опасность таковой действительно существовала. А потом, ей хотелось знать, не обидел ли заносчивый Мазини родителей? Она и так, со вздохом призналась себе Оливия, изводила их чуть ли не всю жизнь.
Убрав длинные растрепанные волосы за уши, молодая женщина вздохнула и вошла в гостиную. И побледнела, увидев угрюмую личность, развалившуюся на почетном месте, в отцовском кресле перед электрическим камином, и, по-домашнему раскованно, вытянувшую ноги в дорогих туфлях явно ручной работы. То, с каким надменным видом повернулась в ее сторону его массивная фигура и с каким пристрастием стали изучать ее сверкавшие из-под слегка опущенных век черные глаза, рассматривать, будто еще неизвестное науке и не очень-то привлекательное насекомое, — заставило сердце Оливии болезненно сжаться и затрепетать.