Шрифт:
ПРОЛОГ
Десять лет назад
Из зарослей низкорослого кустарника на опушке букового леса появились три фигуры. Ночь была безлунная и малозвездная, но, казалось, они отбрасывают тени даже в темноте. Мужчины, вернее, юноши, шли друг за другом, почти попадая след в след, словно волки на охоте. Правда, последний из них заметно пошатывался и даже пару раз споткнулся.
Идти было недалеко. У большого каменного дуба тропинка раздваивалась, и они свернули налево. Еще шагов двести, и впереди смутно забелела стена одноэтажного дома. Он мало чем отличался от
Третий парень вышел вперед, достал из кармана куртки ключ и попытался открыть дверь. Ключ скреб о замок но никак не мог попасть в скважину.
— Дай сюда, — чуть раздраженно потребовал один из них, самый высокий.
Два поворота, и дверь распахнулась. Не сняв обуви и не отряхнув испачканной в земле одежды они ввалились в гостиную и попадали на диван и в кресла.
— Виктор, выпить есть? — Тот самый высокий сидел, откинув голову на спинку кресла и закрыв глаза.
Виктор, словно подгоняемая пинками хозяина старая собака, поднялся с места и поплелся к бару.
— Бордо? Мерло? Каберне Совиньон?
— Водки дай! — Раздраженно приказал главарь и почти беззвучно добавил: — Дебил.
Звякнули, опускаясь на стол, три стакаа. Рядом приземлилась покрытая инеем бутылка. Горлышко мелко задребезжало о край стакана. Виктор вернул бутылку на стол:
— Алехандро, не могу. Налей сам.
Первый, почти полный стакан, выпили молча. Почти сразу налили по второму, но уже не спешили. Тот, которого звали лехандро, достал из кармана пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и медленно, с явным удовольствием затянулся.
— Слушайте, парни, — Виктор неуверенно ковырял заусеницу. Вся его фигура напоминала нахохлившуюся под дождем больную птицу, — может, зря мы с ней так. Может, надо было как-то по-другому?
— Как по другому? — Впервые заговорил средний.
— Ну… по-хорошему?
Его собеседник рассмеялся обидно, нагло.
— Ты три года за ней таскался как лох. Много ты добился по хорошему? Не, ребята… — он отхлебнул из своего стакана и сально ухмыльнулся. — Это был мой лучший раз. Всегда o таком мечтал.
— Заткнись, Патрис. — Оборвал его Алехандро. — А ты, — обратился он к Виктору, — не скули. По-хорошему с такими, как она, никогда не получается.
н достал из пачки ещё одну странную на вид сигарету, толстую и короткую, как большой палец.
— Ого, косяк! — Обрадовался Патрис. — То, что надо как раз.
Затянувшись первым, он некоторое время сидел, прикрыв глаза и покачиваясь, затем передал чинарик Виктору:
— Держи. Отлично вставляет.
— Докуривай, Виктор, — разрешил Алехандро. — Похоже, тебе нужнее. Ну что, попустило?
— Вроде да. — Виктор сосал косяк неловко, но жадно. Заметно было, как перестали дрожать его руки и разгладилось лицо. — что дальше? — Через несколько минут молчания спросил он.
Патрис так же выжидательно уставился на Алехандро.
— А дальше, — медленно произнес тот, — либо она нас, либо мы ее.
ЛАВА 1
Настоящее время
Ich ruf zu dir, Herr Jesu ChristДетские голоса плыли по комнате, обволакивали, накрывали защитным куполом установленный посреди комнаты стол с закрытым простынями телом.
Ich bitt noch mehr, o Herre GottПеред столом выстроились два ординатора и несколько медсестер. Врач анестезиолог уже занял свое рабочее мeсто возле наркозного аппарата. Пациент спал, и хирургическая бригада ожидала приказа доктора Лариша, чтобы приступить к операции.
Verleih, dass ich aus Herzensgrund Lass mich kein Lust noch Furcht von dirДоктор Рене Лариш, глава нейрохирургического отделения госпиталя Святого Цезария Назианского, крупнейшей больницы Марселя, никогда не приступал к операции без предварительной молитвы. А так как среди персонала больницы наряду с католиками имелись лютеране, буддисты и даже индуисты, все они допускались к работе только после прослушивания оральной прелюдии Баха фа-минор. Никто, кстати, не возражал, тем более, что сам доктор Лариш был атеистом. И гениальным хирургом.
Ich lieg im Streit und widerstreb.Слова этого гимна Вирсавия могла повторить без единой запинки хоть на немецком, хоть на латыни: К Тебе взываю, Господи Иисусе Христе! Прошу, услышь мои мольбы, даруй мне Благодать Твою, не дай упасть духом. Истиной веры, Господи, молю. Даруй мне, Господи, истинной веры, чтобы я жил для тебя, помогал ближнему и нес Слово Твое.
С последним звуком музыки Вия мысленно произнесла Аминь, так же мысленно осенила себя крестным знамением и открыла глаза. Как всегда, с началом операции все ее сомнения и страхи исчезли без следа. Более того, девушка уже знала, что каждый из присутствующих в операционной, так е как она, уже перестал замечать все находящееся вне операционного поля предметы и даже звуки — только комментарии хирурга и реплики ассистента, ответственного за компьютерную навигацию. Если бы за стеной операционной взвыла сирена или взорвалась мина, никто бы не услышал. Это, кстати, было проверено эмпирическим путем.
— Итак, друзья мои, сегодня прекрасный день, чтобы спасти человеческую жизнь.
Приветствие тоже было частью раз и навсегда установленного ритуала, без которого не двинется с места ни один из участников операции. Зато теперь все пришло в движение: доктор занял место в головах пациента, младший ординатор — справа от него, Вия — слева. На этой операции она заменяла старшего ординатора, и на то были свои причины.
— Скальпель номер десять… отсос… еще. Обратите внимание, господа стажеры — вакуумный отсос есть важнейший инструмент в работе хирурга. Вы будете использовать его чаще, чем скальпель.
Вирсавии не нужно было поднимать голову, чтобы убедиться — начинающие ординаторы и интерны на скрытой за стеклом галерке сидят, не двигаясь, почти не дыша и до предела вытянув шеи. И каждый из них черной завистью завидует обоим ассистентам Лариша. Неудивительно, ведь врачей-практикантов гораздо больше, чем рабочих мест в больнице, и потому все они волновались за свое будущее. Все, кроме нее.
Визжание пилы стихло. Теперь она наблюдала, как нейрохирург разрезает и раскрывает мозговые оболочки.