Сердце йоги

Вивекананда Свами

Следующий тип – сакхья, или дружба. «Ты наш возлюбленный друг», – восклицает придерживающийся этого идеала. Дружбой между людьми называется такая любовь, при которой человек открывает свое сердце другому и знает, что тот никогда не станет осуждать его за ошибки, но всегда постарается помочь ему, причем в его уме всегда будет присутствовать мысль о равенстве между ним и его другом. Совершенно такой же род любви к Богу исходит из сердца молящегося, если этот тип любви составляет его идеал. Таким образом, Бог становится нашим близким другом, которому мы можем свободно рассказывать обо всем в нашей жизни. Самые интимные тайны нашего сердца мы можем доверить ему с величайшею уверенностью в безопасности и помощи. Он наш друг, к которому мы относимся как к равному, как к товарищу наших детских игр. И в самом деле, рассуждают бхакты, разве нельзя сказать, что Бог играет в этой Вселенной? Как дети играют в свои игры, так и Сам Возлюбленный Бог играет, создавая эту Вселенную. Он совершенен, ни в чем не нуждается; зачем же ему творить? Деятельность у нас всегда имеет целью выполнение какой-нибудь потребности, а потребность всегда предполагает несовершенство. Бог совершенен. Он не имеет потребностей. Почему же Он вечно деятелен и продолжает свое творчество? Какую цель

имеет Он при этом в виду? Истории о сотворении Богом этого мира для той или иной воображаемой нами цели хороши как рассказы, но не более того. Поэтому у Него не может быть другой цели, кроме простой забавы; и Вселенная – Его продолжающаяся игра. Вся Вселенная должна быть в конце концов частью приятной для Него игры. Бхакта говорит: «Люби Господа твоего, Товарища по игре, и наслаждайся этой игрой. Если ты беден – забавляйся игрой в бедность. Если ты богат, радуйся игре в богатство. Если подвергаешься опасностям – это тоже хорошая игра. Если пришло счастье, это еще лучшая забава. Мир – это театр, в котором все мы играем свои роли, и Бог все время играет с нами. Вечный товарищ по игре – как прекрасно Он играет! Игра оканчивается, когда цикл приходит к концу, и тогда наступает отдых на более или менее продолжительное время. Затем опять начинается игра, опять появляется Вселенная и играет с Ним, и так продолжается до бесконечности. Несчастья и страдания приходят только тогда, когда вы забываете, что все это – игра и что вы также принимаете в ней участие. Тогда на сердце становится тяжело, и мир гнетет вас с ужасной силой. Но как только вы отбросите свойственную всем нам мысль о серьезной реальности изменчивых случайностей этой мимолетной жизни и поймете, что это только сцена, на которой вы играете и помогаете играть Богу, страдания тотчас прекратятся для вас. Итак, смотрите на Него как на играющего в каждом атоме, играющего, когда Он создает земли, солнца и луны, играющего с человеческими сердцами, с животными и растениями. Смотрите на себя только как на Его партнера. Он устраивает нашу жизнь сначала так, потом иначе, и мы сознательно или бессознательно помогаем Ему в игре. И, о блаженство! Мы – Его партнеры!»

Следующий тип известен как ватсалья, или любовь к Богу не как к нашему Отцу, но как к нашему ребенку. Это может показаться странным, но есть взгляд, делающий нас способными отделить от понятия Бога все идеи о силе. Идея о силе приносит с собой страх; в любви же не должно быть страха. Идеи почтения и повиновения необходимы для образования характера. Но, когда характер сформирован, когда любящий испытал не только спокойную любовь, но также и безумие любви, тогда он не нуждается больше в нравственных поучениях и повиновении букве священных писаний. Любящий говорит, что ему нет надобности смотреть на Бога как на могущественного, величественного и славного Господа Вселенной или как на Бога богов. Чтобы избежать соединения понятия Бога с понятием Силы, которая вызывает страх, он служит Богу как своему собственному ребенку. Отец и мать не чувствуют страха перед своим ребенком; о них нельзя сказать, чтобы они имели к нему какое-либо почтение. Они и не подумают просить от ребенка какой-нибудь милости. Положение ребенка относительно своих родителей всегда положение получающего, и из любви к ребенку родители сто раз пожертвуют собой, тысячу жизней отдадут для него. Поэтому и Бога любят как ребенка. Эта идея о любви к Богу как к ребенку появляется и, естественно, разрабатывается в тех религиозных учениях, в которых присутствует идея о воплощении Бога. Для магометан невозможно понятие о Боге как о ребенке, они отбросят его с ужасом, но христианин и индус легко могут понять ее; у них ведь есть младенец Иисус и младенец Кришна. Женщинам-христианкам также может прийти мысль, что они матери Христа, и это даст им понятие божественности материнства, в котором Запад так нуждается. Таким образом, суеверный страх как форма почитания Бога уничтожится силой любви. Но иногда требуются долгие годы, чтобы идеи о почтении, благоговении и страхе к Богу и о Его величии и славе совершенно утонули в любви к Нему.

Есть еще одно человеческое представление о божественном идеале любви. Оно известно как мадхура, или нежность, – самое высокое из всех таких представлений. Оно основано на высочайшем и самом сильном из известных человеку проявлений любви в этом мире. Какая любовь потрясает всю природу человека и проникает в каждую клетку его существа, делает его безумным, заставляет забыть самого себя, преображает, делает богом или демоном? Какая, как не любовь между мужчиной и женщиной? В этом трепетном представлении о божественной любви на Бога смотрят как на возлюбленного и Ему поклоняются как мужу. Бхакты говорят: «Мы все, подобно женщинам, зависим от Бога, и в мире нет мужчин, кроме Одного, и этот один – Он, Возлюбленный». Поэтому вся та любовь, которую мужчина посвящает женщине или женщина мужчине, должна быть отдана Господу; и все разные формы любви, которые мы видим в мире и к которым относимся более или менее легко, имеют один предмет – Бога. К несчастью, человек не знает бесконечного океана, в который постоянно течет эта огромная река любви, и часто пытается безумно посвятить ее маленьким куклам – человеческим существам. Присущая человеческой природе огромная любовь к ребенку не должна быть направлена к кукле. Если вы тратите ее слепо и исключительно на ребенка, вы будете впоследствии страдать. Но в результате страдания последует пробуждение, при котором вы наверняка поймете, что ваша любовь приносит страдание и горе, если она отдается какому-нибудь человеческому существу. Нашу любовь мы должны поэтому посвящать Высочайшему Одному, Кто никогда не умирает и никогда не изменяется, – Ему, в океане любви Которого не бывает ни приливов, ни отливов. Любовь должна направляться по верному назначению; она должна идти к тому, Кто истинный, бесконечный океан любви. Как капли воды, стекающие по склону гор, как бы они ни были велики, не могут остановить своего течения после того, как образовали ручей или реку, но находят как-то путь в океан, совершенно так же и Бог есть один конечный пункт, куда должны наконец прийти все наши чувства и страсти. Поэтому, если вы хотите сердиться, сердитесь на Него – браните вашего Возлюбленного, вашего Друга. На кого другого вы можете сердиться безопасно? Обычный человек не станет терпеливо сносить ваш гнев и рано или поздно рассердится на вас. Если вы рассердитесь на меня, я, наверное, отвечу вам тем же. Поэтому говорите Возлюбленному: «Почему Ты не приходишь ко

мне, почему оставляешь меня одного?» И где же есть подлинное наслаждение, как не у Него? Какое удовольствие может быть в горстях праха? Кристаллизованную сущность бесконечного наслаждения, которую мы ищем, можно найти только в Боге. Поэтому отдадим наши чувства и страсти Ему. Они предназначены Ему одному, и потому, сбиваясь с пути и опускаясь в своих проявлениях, становятся порочными. Когда же чувства направлены прямо к цели, к Господу, то даже самые низкие из них преображаются. Таким образом, вся энергия человеческого тела и ума, как бы она ни выражалась, имеет своею целью, своим скайяна, одного Бога, а следовательно, вся любовь и все чувства человеческого сердца должны быть направлены к Богу, к Возлюбленному. Кого это сердце может любить, кроме Него? Кто сама Красота, само Величие? Кто в этой Вселенной прекраснее, чем Он? Кто может быть лучшим мужем, чем Он? Кто более заслуживает быть любимым, чем Он? Поэтому пусть Он будет мужем, пусть Он будет возлюбленным. И часто случается, что любящий божественной любовью, воспевая эту любовь, считает для ее описания вполне подходящим язык человеческой любви во всех ее видах. Глупцы не понимают и никогда не поймут этого. Они смотрят на это только физическими глазами. Они не понимают безумного трепета этой духовной любви. И как бы они могли понять ее? «Один только поцелуй Твоих уст, о Возлюбленный! Жажда Твоей любви у того, кого Ты поцеловал, вечно усиливается; все его горести исчезают, и он забывает все, кроме Тебя». [58] Он жаждет поцелуя Возлюбленного, прикосновение уст Которого делает бхакту безумным, делает человека богом! Для того, кто осчастливлен таким поцелуем, вся природа изменяется, мир исчезает, солнце и луна гаснут, и вся Вселенная растворяется в этом бесконечном океане любви. Но настоящий духовно любящий не успокаивается даже на этом. Даже любовь мужа и жены для него недостаточно сильна. Бхакта привлекает идея незаконной любви, потому что она еще сильнее. Природа этой любви такова, что чем больше она встречает препятствий на своем пути, тем сильнее разгорается. Любовь между мужем и женой спокойна, в ней нет препятствий. Поэтому бхакты сравнивают любовь к Богу с любовью девушки, родители которой препятствуют ее любви, отчего ее чувство только усиливается. Автор Шримед Бхаваты развивал описание подобной любви, стараясь передать любовь пастушек-гопи к Кришне, о котором они благодаря божественному просветлению знали, что он – Господь Вселенной. Человеческий язык не в состоянии передать, как безумно был любим Кришна в лесах Вринды, как при звуке Его голоса все вечноблагословенные гопи бросались навстречу Ему, забывая этот мир и все его условности, обязанности, радости и печали.

58

«Бхагавата, Гопи Гита», песнь X.

«О человек, ты говоришь о божественной любви и в то же время способен заниматься всей суетой этого мира – искренен ли ты? Где есть Рама, там нет места для каких-либо желаний, а где есть желания, там нет места для Рамы; они никогда совместно не существуют; подобно свету и тьме, никогда не бывают вместе». [59]

Заключение

Когда этот высший идеал любви достигнут, философия отбрасывается; кто тогда станет о ней заботиться? Свобода, спасение, нирвана – все отходит в сторону, так как кто будет стараться сделаться свободным от наслаждения этой божественной любовью? «Господи, я не хочу ни богатства, ни друзей, ни красоты, ни учености, ни даже свободы; пусть я буду рождаться вновь и вновь, и Ты вечно будешь моей любовью»². «Да, будь вечно и вечно моей любовью; что мне еще желать? Кто-то заботится о том, чтобы быть сахаром, а я хочу наслаждаться им», – говорит бхакта. Кто тогда захочет быть свободным и составлять одно с Богом? «Я могу знать, что я – Он, и все-таки хочу быть отдельным и отличным от Него, чтобы быть в состоянии наслаждаться Возлюбленным». Вот что говорят бхакты. Любовь ради любви – их высшее наслаждение. Кто не захотел бы быть связанным по рукам и по ногам тысячу раз, чтобы наслаждаться Возлюбленным? Ни один бхакта не заботится ни о чем, кроме любви, кроме того, чтобы любить и быть любимым. Его неземная любовь похожа на прилив, заставляющий речку течь вверх, против обычного течения. Мир называет его безумным. Да, я знал одного такого, каких обыкновенно называют сумасшедшими, и вот что он ответил на это: «Друзья мои, весь мир – огромный дом сумасшедших; одни сходят с ума от влюбленности, другие от жажды известности или славы, одни из-за денег, а другие из-за опасения или желания попасть на небо. В этом огромном сумасшедшем доме и я сумасшедший. Вы сходите с ума по деньгам, я схожу с ума по Богу. Вы сумасшедшие – я тоже. Только я думаю, что мое сумасшествие все же гораздо лучше вашего». Любовь настоящего бхакты – это безумие, при котором все прочее для него исчезает. Вся Вселенная для него полна любви и только любви. Такой она кажется истинно любящему. Если человек имеет в себе эту любовь, он становится вечно блаженным, вечно счастливым, и это блаженное безумие божественной любви может навсегда излечить все наши мирские болезни. Мы все начинаем с того, что бываем дуалистами в религии любви. Бог для нас отдельное Существо, и себя мы чувствуем также отдельными существами. Затем является любовь, человек начинает приближаться к Богу, и Бог становится все ближе и ближе к человеку. Человек испытывает в жизни различные привязанности – как привязанность к отцу, матери, сыну, другу, учителю, любовнику – и во все предметы своей привязанности воплощает свой идеал любви, своего Бога. Для него все это становится Богом, и последняя степень его развития в этом направлении достигается, когда он чувствует, что совсем растворился в предмете своего поклонения. Мы начинаем с любви к себе, и ложные претензии нашего маленького «Я» делают самую любовь эгоистичной.

59

Тулсидас.

Но наконец наступает полное озарение светом, при котором это маленькое «Я» становится видимым как одно с Единым Бесконечным. Сам человек в присутствии этого света и любви перерождается; его сердце очищается от всей нечистоты и суетных желаний, которыми он более или менее был полон раньше, и он осуществляет прекрасную и вдохновляющую истину: что любовь, любящий и любимый, на самом деле, – одно.