Сердце Змеи 200 лет спустя
Шрифт:
— Хартия — это не этика, это прагматика, — твердо сказал капитан, — а прагматика – это почти то же, самое, что теория игр. А теория игр – это математика, она универсальна.
— А Ефремов так и пишет, — сообщила Рами, — у цивилизаций, начиная с III–b этика почти сливается с прагматикой. Потому, что они состоят из действительно разумных существ. Не случайно, кстати, хартия не принимает во внимание интересы цивилизаций более низкого уровня. Никто этого не говорит вслух, но дело ведь не только в оценке риска конфликта. Мы просто не считаем их вполне разумными.
— Мы уклонились от Ивана Ефремова, — напомнил Хольм.
— Ни капли, — возразила она, — Ефремов как раз показывает, насколько непрагматичная этика свойственна цивилизациям от II до III–a. В области оценки рисков, в экономике, управлении и… Во всем остальном тоже. Я не настолько хорошо знаю средневековую историю, чтобы разобраться в его рассуждении на эту тему. Он пишет, что некоторые цивилизации III–a самоуничтожаются в военных конфликтах переходного периода от средневековья к новому времени. Опасная точка: некоторые ядерные и космические технологии уже открыты, но принципы прагматики еще не восприняты, как единственно пригодные для устройства общества. У нас эта точка пройдена чуть больше века назад.
— Да, — согласился капитан, — это один из постулатов пока не проверенной теории Дрейка.
— Затем, — продолжала она, — Ефремов описывает процедуру сближения и стыковки кораблей. Технические детали я пропускаю, они не очень соответствуют…
— Понятно. И что дальше?
— А дальше выясняется, что иные на вид – как люди, но окислитель в их метаболизме не кислород, а фтор. В качестве растворителя, соответственно, не вода, а фтороводород. Это, конечно, делает прямой физический контакт невозможным. Максимум – похлопать друг друга по плечу через скафандр.
— В нашем случае этой проблемы нет, — заметил Хольм, — Как бы эти ребята не выглядели, они дышат кислородом и состоят из водно–органического коллоида, как и мы. Правда, биополимеры в этом коллоиде другие. Вместо полипептидов – полиэфиры, например.
— Откуда ты знаешь, Босс?
— Оттуда, что иногда вынимаю нос из своей чашки и поворачиваю к экрану. С химией комп уже разобрался… И с астрономией тоже. Наши иные происходят с 3–й планеты звезды HD 80606, Это в созвездии Большой Медведицы, около 190 световых лет от Солнца.
— И больше 200 световых лет отсюда? – уточнила Рами, — получается, они принадлежат к классу III–c. То есть, они несколько более развиты, чем мы, как и предполагал Ефремов.
— Получается что так, — он ткнул пальцем в угол голоэкрана, куда комп вывел 3d модель корабля иных построенную по данным радарной съемки — Глянь на это. Чувствуешь?
— Огромный и довольно странный, — нерешительно сказала она.
— Как бы не так, — возразил Хольм, — Это наш «Лигерон» — крохотный и довольно странный. Потому, что построен по экспериментальному малосерийному проекту. Почти штучная вещь, как все наши звездолеты. А их корабль – крупносерийная штамповка, отшлепанная на фабрике – автомате. Это видно. Он стандартный, как наши шаттлы. Мы к такому придем через полвека, не раньше. Хотя, если они с нами поделятся своей технологией… Да, а, что у Ефремова происходит в содержательной части контакта?
Рами задумалась на несколько секунд и ответила:
— В общих чертах – они общаются в стыковочном шлюзе, разделенном прозрачной перегородкой. Демонстрируют друг другу свои тела, свои видеофильмы, музыку… В общем, культурный обмен. Один юноша–террянин почти влюбляется в девушку–иную.
— Сильно, — отметил капитан, — а как они разбираются с химической несовместимостью?
— У них возникает идея о генно–инженерной процедуре, которая бы перевела метаболизм иных с фтора на более распространенный кислород, но они не успевают ее детализировать. Корабль иных вынужден покинуть зону контакта из–за ЧП с другим их кораблем. В конце книги иные передают террянам информацию о нескольких планетах с водно–кислородной жизнью, две из которых населены разумными гуманоидами.
— Гм… — Хольм задумался, — и что, проблем с дружелюбием вообще не возникает?
— Ни на секунду, — ответила Рами, — у иных даже мимика оказывается похожа. Все проблемы носят чисто технический характер и быстро решаются.
3. Первый блин межзвездной дипломатии
Пискнул динамик компа. На экране появилась надпись: «взаимное согласование кодов естественной коммуникации завершено. Система готова к установлению двусторонней видеосвязи с синхронным переводом. Подтвердите согласие».
Хольм глянул на таймер.
— Компы оказались в полтора раза умнее, чем считал Флэш. Прошло всего 82 минуты. Что будем делать, Шарк?
Она пожала плечами:
— Не знаю, Босс. Но, по–моему, неприлично заставлять иных ждать.
— По–моему тоже, — согласился он, — Согласие подтверждаю… О, черт!… Похоже, мастер Ефремов слегка ошибся… Я хотел сказать, мы, люди, граждане Терры, приветствуем вас и выражаем радость, что эта встреча… — капитан улыбнулся и развел руками, — Блин, ну не учился я дипломатии… Как там положено?
— Босс, ты же все это гонишь в эфир! — очнувшись от изумления перебила его Рами, — это все переводится…
— …Короче, мы предлагаем вам дружбу и все такое…
Надо сказать, причины для изумления были. Двое иных на голоэкране выглядели чем–то средним между гигантскими крабами и осьминогами. У них имелись четыре опорные лапы или щупальца с дискообразными подошвами, две массивные передние конечности, оканчивающиеся чем–то вроде клешней, и сверху – еще две конечности поменьше, каждая из которых оканчивались пучками из восьми пальцеобразных щупальцев. Все это крепилось к наклонному телу в форме полуметрового каравая, увенчанному парой толстых стебельков с почти сферическими фасеточными глазами. Чуть ниже глаз располагалось что–то наподобие круглого рта, прикрытого зубчатыми створками.
Иные сидели на фигурных подставках из радужно переливающегося материала, а вокруг покачивались какие–то мерцающие шары на тонких ножках–подставках. На тела иных были надеты комбинезоны, похожие на крупноячеистые рыболовные сети из толстых черных и белых трубок, некоторые ячейки были закрыты прозрачными дисками. Цвет тел иных не был постоянным. Он то и дело менялся в основном в интервале между серо–синим и зеленым, с цепочками пятен и полос других цветов спектра.
Хольм еще только осмысливал возможные последствия произнесенной фразы, когда ожил динамик компа.