Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат
Шрифт:
– Это объясняет и извиняет многое, – согласился с одноглазым молодым человеком седой кардинал. – Главное – отличить многое переживших от почитающих себя таковыми.
– Мэтр Шабли пробыл в Лаик шесть лет. Его любили все, но здесь, если плохо топить, осенью и зимой очень сыро, а у мэтра грудная болезнь… Ему пришлось подать в отставку и переехать в столицу к сестре. Ее муж хорошо зарабатывал, но потом… При Ракане все пошло прахом. Людям не хватало на хлеб и дрова, не то что на перчатки. Сударыня, возможно, вы не знаете… я участвовал в мятеже, я думал…
– Гораздо важнее, что вы думаете теперь, – пресекла исповедь Арлетта. – Что случилось с родичами Шабли?
– Они разорились. Дошло до того, что пришлось идти в Дору за подарками… Мэтр спасся чудом, его сестра и племянница погибли. Он пытался найти работу, но кому в Олларии этой зимой были нужны описательные
– Святой Адриан заповедовал не отрекаться от своей вины, но не брать на себя вины чужие, – не упустил своего кардинал. – Само собой, я и моя высокочтимая спутница будем рады увидеть мэтра Шабли. Мы более или менее представляем, каким было танкредианское аббатство на исходе Круга Молний, но теория и жизнь сходятся не чаще, чем любовь и супружество.
– И не реже, – уточнила вдовствующая графиня Савиньяк, глядя в глубоко посаженные окна, будто в чужие глаза. – Так вы говорите, у вас водятся лягушки? Прямо здесь?
– Нет, у пруда.
3
Ли часто писал матери и никогда – Арно. Эмиль младшему брату тоже не писал, но иначе – у него не доходили руки. Лионель же не считал нужным. Теперь счел…
Арно смотрел на четко выведенные буквы и чувствовал какой-то холодок. То, что пыталось переползти с бумажного листа в душу, теньенту не нравилось, как раньше не нравились лаикские галереи и менторское вранье. Их тоже нельзя было избежать.
«Арно, – требовал старший брат и маршал, – соберись и заставь себя понять вещи, которые далеко не все понимают и в тридцать, и в пятьдесят. Обычные офицеры могут себе такое позволить, ты – нет. Ты – мой брат, а я разбил дриксенского Фридриха и заключил мир с Хайнрихом. Мне некогда расписывать весеннюю кампанию еще раз, но генерал Ариго, если сочтет нужным, даст тебе просмотреть мои записки. Молодому военному они в любом случае будут полезны, хотя тебе, без сомнения, сейчас важней текущая кампания. О ней и поговорим. Для Талига она складывается не лучшим образом, это очевидно мне, и это еще более очевидно тем, кто находится в действующей армии.
Будь я командующим Западной армией, с самого начала избрал бы иную тактику. Мне она кажется лучшей, но нельзя сравнивать то, чего не случилось, с тем, что произошло. То, что маршал фок Варзов терпит неудачи в Придде, не доказывает, что маршал Савиньяк на его месте побеждал бы. То, что маршал Савиньяк победил в Кадане, не доказывает, что маршал фок Варзов на его месте проиграл бы. Любые сравнения подобного рода чреваты спорами, но сейчас они могут стать опасны.
Я и фок Варзов воюем по-разному, но мы воюем за Талиг. Мой успех оставил Дриксен без гаунасской поддержки и поднял дух в наших войсках, но он же разбудил в некоторых головах сомнения. Я столкнулся с подобными настроениями уже в Старой Придде, но непосредственно в Западной армии они должны проявляться сильнее. Зная тебя, не сомневаюсь, что и ты недоволен бессмысленным, с твоей точки зрения, маневрированием, потерей важных крепостей и утратой инициативы. Я не могу запретить тебе думать, сопоставлять и делать выводы, но держи их при себе по крайней мере до подхода Эмиля, потому что каждое сказанное теньентом Савиньяком слово будет связываться с его братьями и передаваться дальше.
Молодые офицеры имеют обыкновение распускать язык при ординарцах и цирюльниках, а те, в свою очередь, обожают выказывать свою осведомленность. Невинная болтовня в терпящих неудачи войсках порой оборачивается недоверием солдат к командующему, а затем и командующего к солдатам. Иногда победить собственную армию труднее, чем чужую, но чужую без победы над своей не одолеть, у Ор-Гаролис я убедился в этом на собственной шкуре. Отвечая на вопрос, который ты не преминул бы задать, скажу, что не знаю, смог бы Лионель Савиньяк, окажись он сейчас во главе Западной армии, справиться с Бруно или же нет. Я бы сделал все, на что способен, но то же самое относится и к фок Варзов. Кто из нас прав как военачальник, не скажет никто, потому что одну и ту же кампанию нельзя провести дважды. Она началась, она идет, и твой долг – работать веслами, а не раскачивать лодку. Это за тебя делают другие.
Если соберешься ответить, отправляй письма в Агмштадт. Оттуда будут еженедельные оказии в Надор.
– Эгей! – Проснувшийся, нет, выспавшийся Бертольд сидел на койке и смотрел на Арно. – Генерал в самом деле говорил про завтрак или мне это приснилось?
– Он говорил про обед. – Теньент торопливо сунул письмо в карман. – Если выспался, пошли!
– Выспался на неделю вперед, но если письмо от дамы, я могу подождать, пока ты его поцелуешь.
– Это… от матери.
– Ругает, что не пишешь, и требует не подходить к дриксам слишком близко?
– Нас «гусями» даже в детстве не пугали. Так ты идешь лопать или нет?
Глава 2
Талиг. Поместье Лаик
400 год К.С. 11-й день Летних Волн
1
Щурящийся не хуже самой Арлетты тщедушный человечек ничем не напоминал красавца Капотту, и графиня прониклась к нему симпатией.
– Заходите, мэтр! – крикнул успевший освоиться с именитыми гостями комендант. – Вот он, наш ментор, и будь я гайифцем, если он не прочтет поэму о каждой лестнице.
– Магистр описательных наук Жерар Шабли к вашим услугам. – Глаза ментора растерянно перебегали со знатной дамы на эсператиста и обратно. – Буду счастлив показать вам Лаик.
– Сын о вас рассказывал, – подхватила споткнувшийся разговор графиня. – Вы его знали как унара Арно.
– Я помню. – Мэтр беспомощно улыбнулся. – Унар Арно и унар Альберто имели обыкновение меня… поправлять по истории последних царствований. Я был им признателен, ведь я читал то, что от меня требовали. Могу я узнать, где Арно Савиньяк сейчас?
– В Западной армии у генерала Ариго.
– Армия… Конечно! Я мог бы и не спрашивать. Надеюсь, у него все хорошо?
– О, – засмеялась графиня, – в Талиге вряд ли найдется армия, в которой Савиньяку будет плохо, только этот Савиньяк пока мелковат. Как вы после возвращения находите Лаик?
– Меня удивили ров и мост напротив главного входа… Очень странная гниль.
– Все так говорят, – подтвердил комендант, – но господин Проэмперадор обещает свежий лес, а болоту мы дадим бой. Станем копать канавы, как в речном Пуэне, и лишняя вода уйдет. Зато внешняя стена цела, и здания тоже в приличном состоянии.
– Так давайте их и осмотрим, – предложил Левий и пояснил: – Достопримечательности лучше всего осматривать перед обедом, тогда за обедом будет о чем говорить. Раз уж господин комендант передает нас на попечение мэтра Шабли…
Господин комендант покидать гостей никоим образом не собирался, к тому же ключи хранились у него, а мэтр Шабли ладил с книгами, но не с тугими замками. В подтверждение своих слов Сэц-Пуэн вытащил из бюро внушительную связку, и это была лишь четверть доверенного ему железа.
– Жилые комнаты почти одинаковы, – пояснил комендант, – там смотреть нечего, как и в службах.
Графиня не возразила, хотя каморки, где спали, зубрили, злились, задумывали каверзы Арно и мальчишки, влекли ее сильней уцелевшей лепнины и переселившихся призраков. Ничего не поделаешь – с возрастом у женщин отрастают куриные перья, ими можно трясти, а можно прятать или выдирать с мясом; графиня Савиньяк предпочитала прятать. Комендант распахивал двери, мэтр Шабли говорил об арках и ступенях, Левий переспрашивал, Пьетро спал на ходу, Арлетта словно бы видела. Юного графа Лэкдеми, перешептывающегося с маркизом Эр-При и графом Энтраг, фехтующих близнецов, наседающего на ментора младшего… Наслушавшись об унарских подвигах, он рвался в Лаик, материнской выдержки хватило на то, чтобы спровадить детище к братцу-опекуну с улыбкой. Сэ опустел, и Арлетта не вытерпела – отправилась в столицу, не дожидаясь Фабианова дня. Как оказалось, не напрасно. Ли понял, что от матери может быть польза, а она, она взялась вернуть Жозине Робера…
Громко хлопнувшая дверь отогнала прошлое. Они добрались до трапезной.
– Это уже больше похоже на аббатство, чем на загон для молодых людей, – удовлетворенно объявил Левий. – Любопытно, уцелели ли под штукатуркой росписи? Ранние танкредианцы выбирали очень необычные сюжеты. Возможно, мастера еще смогут что-то спасти.
– Разве что под самым потолком, – предположил мэтр. – Сперва фрески затянули полотном, но потом обнаружилось, что унары оттачивают на них свое… собственное искусство. В восемьдесят шестом году стены оштукатурили. Тогда же снесли верхний храм, а перекрытие служебного этажа превратили в террасу для прогулок.