Сердцу не прикажешь
Шрифт:
— Иван проводит вас, — сказала Элизабет, и хотя Малколм запротестовал и стал уверять, что сам знает дорогу, она настояла на своем и позвала брата.
— Конечно, я провожу вас вниз, — сказал Иван. — Прогулка мне только на пользу. Сегодня я совсем не дышал свежим воздухом и нарушил строгий приказ Элизабет.
Они спускались по более удобной тропе, чем та, по которой он с Элизабет поднимался на виллу. Иван шел быстро, словно радуясь тому, что может наконец размяться. Потом поднял голову и посмотрел на небо, на первые вечерние звезды. Они уже появились, хотя солнце в своем багрово-золотом великолепии еще не успело уйти за горизонт.
— Надеюсь, я не помешал вам сегодня? — промолвил Малколм. — Не очень-то, наверно, приятно, когда в этой тихой обители вдруг появляются незнакомые люди, которых вы совсем не ждали.
— О, я привык к этому, — спокойно ответил Иван. — Элизабет постоянно с кем-то знакомится и приводит к нам на виллу. Впрочем, последним гостем до вас был осел. — Он рассмеялся. — В самом деле. Она нашла его, заблудившегося в горах, довольно далеко от деревушки. К тому же у него была рана на спине, и Элизабет взялась его вылечить. Она не может не заботиться о ком-то, — пояснил он, — и помогает всем без различия. Забота о других делает ее счастливой, а я хочу, чтобы она была счастлива, пока...
Тут он вдруг умолк, и Малколм почувствовал, как ему трудно продолжать разговор.
— Пока что? — невольно, не сдержавшись, спросил он, хотя совсем не собирался досаждать расспросами.
Вместе с тем ему хотелось услышать как можно больше об Элизабет, и он со странной тревогой гадал, что могло таиться за недосказанной фразой.
— Я сказал «пока»? — неожиданно и резко спросил Иван.
Снова воцарилось молчание.
— Если я сказал так, — продолжил Иван, — то потому, что эта мысль неотступно со мной. Пожалуй, вам следует знать, ибо скоро вы сами все поймете, если, конечно, не слепы. Элизабет осталось недолго жить.
Голос Ивана режущим инородным звуком нарушил тишину прохладных сумерек.
Для Малколма эти слова были как удар грома, а при этом он будто знал, что услышит их.
— Но почему? — Он словно издалека слышал свой голос и чувствовал, как сухи его губы.
— Поражены оба легких, — промолвил Иван. — Ей уже нельзя помочь. Я показывал ее всем светилам, какие только есть, пытаясь что-то сделать, но напрасно. Лишь живя здесь, дыша этим воздухом, она может продлить свою жизнь, но, увы, ей уже не выздороветь.
Оба долго молчали, слышен был лишь шорох гальки под ногами. Они продолжали свой путь через рощу мимоз.
— Она это знает? — наконец нарушил молчание Малколм.
— Конечно, — словно очнувшись, ответил Иван. — Это уже не тайна для нее. Мы часто говорим об этом и абсолютно откровенно. Она слишком совершенна для этого мира. Элизабет по-своему святая и принимает мысль о смерти с радостью и удовлетворением, которые меня пугают. Но я скрываю это, ибо боюсь не за нее, а за себя. Как я буду жить без нее? — просто признался он.
Малколму хотелось узнать правду.
И он узнал ее.
Когда они подошли к такси, Иван крепко пожал Малколму руку, повторил свое приглашение посетить их в пятницу и, не дожидаясь, пока такси тронется, скрылся в темноте.
На обратном пути Малколм думал об Элизабет, охваченный чувствами, которые считал для себя утраченными навсегда.
Глава 3
Только вернувшись в отель, Малколм вспомнил, что пригласил полковника и Марсию в казино на ужин. Он настолько забыл об этом, что, если бы Элизабет попросила его остаться на вилле и отужинать с ней и братом, он охотно принял бы ее приглашение.
Когда Пьер принялся горячо благодарить Малколма, тот готов был, в свою очередь, благодарить Пьера, ибо семейная неприятность лакея и неожиданная поездка в горы внесли в его жизнь нечто новое и прекрасное.
Первым побуждением Малколма было позвонить Флетчерам и отменить встречу. Ему хотелось поужинать в своем номере и поразмышлять над тем, что произошло с ним сегодня.
Но какое-то незнакомое чувство доброжелательности и сострадания заставило его вообразить себе огорченное лицо полковника, поэтому, вздохнув, он вызвал слугу и велел ему приготовить ванну и вечерний костюм.
Как всякий одинокий мужчина, Малколм ощущал потребность побыть одному и привести свои мысли в порядок. Он был достаточно мужествен и честен перед собой, чтобы признаться в том, что влюблен или, как, бывало, говорили в школе, «втрескался» по уши.
Голос Элизабет, ее глаза, движения рук так ярко возникали в памяти, что, будь он художником, он перенес бы все это на холст с точностью фотокамеры.
Внезапное появление Элизабет в его жизни было для Малколма первым дыханием весны после злой и холодной зимы. Каждый нерв в нем словно жаждал этой новой гармонии чувств, мысли его становились добрее и искали простора. Он ощутил тепло и удовлетворение, какого он не знал ранее. Странным образом сознание того, что жизнь Элизабет, возможно, трагически коротка, вдруг утратило свою остроту и значение.
Он попросту не верил в это.
Элизабет предстала перед ним такой веселой и жизнерадостной. Если разум и был потрясен тем, что сказал ему Иван, то это, казалось, не имело никакого отношения к переполнявшей его сердце нежности. Малколм знал, что это любовь, искренняя и горячая, какая случается только в юности. А такая любовь не могла смириться со смертью. Элизабет смертна, как все люди, но не может же она умереть сейчас!
Приучив себя не заглядывать вперед, в будущее, Малколм не мог в одно мгновение перемениться и постичь всю глубину трагедии, о которой поведал ему Иван.
Поэтому он даже пел, принимая ванну, и весело насвистывал, одеваясь к ужину, а когда появился в ресторане казино, то казался помолодевшим лет на десять.
Это не могли не заметить Марсия и полковник.
Они привыкли к тому, что он был трудным собеседником, порой мрачным и замкнутым, предпочитал отмалчиваться, и объясняли это тем, что никто из Флетчеров не знал круга друзей Малколма, а он в такой же степени ничего не знал о Флетчерах.
Но в тот вечер все переменилось. Малколм был разговорчив, смеялся и в конце концов своим весельем заразил и Марсию. Они впервые вели себя естественно, как двое людей, интересных друг другу, умеющих развлекаться, шутить и получать удовольствие от удачного вечера.