Сердечная подруга
Шрифт:
– Я до сих пор помню, как Констанция волновалась, – сказал Лоренцо. – Она написала мне письмо, которое начиналось так: «Вы ни за что не поверите, но я не сомневаюсь, что нашла у баронессы Ландифер работу Уччелло!» Вы наверняка знаете, какой редкостью являются подлинники Паоло Уччелло? Осталось мало письменных свидетельств о том, какое наследие оставил этот художник. Несколько его картин были утеряны. Еще несколько, меньшего размера и не слишком хорошо сохранившихся, не вошли в список его работ из-за сомнений. Надо сказать, что эксперты в области живописи эпохи Кватроченто часто спорят, устанавливая авторство той или иной картины. – Лоренцо понизил голос. – Констанции не стало в августе девяносто шестого, вы это знаете. Она умерла раньше, чем признанный эксперт профессор Грациани успел взглянуть на картину. Баронесса, которую потрясла смерть Констанции (они успели подружиться), отказалась принять его у себя. Она не отвечает на наши письма, не желает говорить с нами по телефону и не пускает нас на порог. Беппе Русполини, хранитель музея Уффици, Грациани и я что только ни пытались сделать, лишь бы провести экспертизу этого портрета. Все впустую! Мы не смогли ее переубедить. Баронесса категорична в своем нежелании нас видеть. Картина по сей день в Швейцарии. «Сокровище» Констанции покоится высоко в горах, – подвел итог Лоренцо. Он невесело усмехнулся.
– Вы полагаете, этот портрет действительно написал Паоло Уччелло? – спросил я.
– Констанция была в этом уверена. Я доверяю ее мнению. Но теперь этого никто не узнает.
Лоренцо бросил быстрый взгляд на часы. Было уже поздно, и я понимал, что пришла пора прощаться с любезным хозяином. Миссис Уэзерби наверняка уже ждет меня, а до «Дочиоли» мне предстоит проехать не один километр. Я встал, чтобы попрощаться, когда дверь открылась и вошла Джулия с ребенком на руках.
– Папа, Флоранс плачет и никак не хочет засыпать. У меня не получается ее успокоить.
Она с виноватой улыбкой передала отцу белокурую малышку и убежала, босоногая и легкая, как эльф. Лоренцо прижал ребенка к груди и принялся укачивать, нашептывая ласковые слоил. Девочка, чье личико припухло от слез, сунула пальчик в рот и замолчала. Нежность Лоренцо к ребенку растрогала меня, и я невольно вспомнил о своей мертворожденной дочери. Мне не суждено было видеть, как она растет…
– Моя младшая, – прошептал он. – Ей полтора года.
На моих глазах нежный отец гладил свое дитя по волосам, целовал в круглые щечки. Наверное, Кьяра подарила Лоренцо это дитя после его романа с Констанцией. Последний шанс сохранить семью…
– У вас есть дети, Брюс?
– Сыну скоро исполнится девятнадцать.
– Вы были молоды, когда он родился! – заметил мой собеседник.
Флоранс уже не плакала, только всхлипывала иногда и смотрела на меня своими большими голубыми глазами в ореоле мокрых ресниц. Потом улыбнулась, показав несколько крохотных зубиков, и залепетала, указывая на меня пальцем.
– Это друг, – сказал ей Лоренцо. – Его зовут Брюс. Иди поздоровайся с ним!
Он поставил малышку на пол. Девочка уже крепко держалась на ножках. Под ползунками угадывался выступающий животик, ручки были хорошенькие и пухленькие. Она подошла и заглянула мне в глаза. Любопытная ручка погладила меня по колену.
– Она совсем не боится чужих!
– Нет, – с улыбкой отозвался Лоренцо.
Я взял малышку на руки.
Ее ручки с крохотными ноготками походили на маленькие бледно-розовые морские звездочки. Я потрогал их пальцем.
Странное ощущение посетило меня при контакте с кожей этого ребенка.
Девочка по-прежнему смотрела на меня своими голубыми глазенками. Ее тело обжигало меня. Мне вдруг стало трудно дышать.
Гостиная сумасшедшей каруселью закружилась у меня перед глазами. Я увидел обеспокоенное лицо подбежавшего Лоренцо.
– Брюс, что с вами? Вам плохо?
Он подал мне стакан воды, и я выпил его большими глотками. Потом вытер губы и пробормотал, что со мной все в порядке.
– Вы меня напугали! – сказал хозяин дома. – Мне показалось, что вы теряете сознание.
Я молчал. Что со мной произошло? В определенное время я принял лекарства (я делал это три раза в день), следуя предписаниям профессора Берже ле Гоффа. Мое здоровье зависело от дисциплинированности: превентивная терапия на основе корти-костероидов помогала моему ослабленному операцией по пересадке сердца организму бороться с инфекциями. Поэтому я всегда носил лекарства при себе и принимал их вовремя.
Меня предупредили, что при малейшем недомогании мне нужно обратиться к врачу, будь то слабость, жар, дурнота, нарушения зрения или работы сердца. А ведь уже два дня я постоянно ощущаю эту странную усталость…
Лоренцо смотрел на меня с тревогой.
– Мне кажется, вы не совсем здоровы.
– Я посижу еще пару минут, а потом уеду.
Голос мой был едва слышен. Я не представлял, как одолею долгую дорогу до «Дочиоли».
– Думаю, будет лучше, если вы останетесь у нас, – предложил Лоренцо. – Вам приготовят комнату. Позвоните друзьям, чтобы они не волновались.
Так вышло, что я провел свою первую ночь в палаццо Валомбра.
На следующее утро я проснулся с прекрасным самочувствием. О вчерашнем недомогании остались одни воспоминания. Лежа на удобной кровати, я думал о картине, запертой в доме пожилой баронессы. Не она ли снилась мне сегодня ночью? Как уговорить баронессу показать ее эксперту? Сделал ли Лоренцо все, что было возможно в этой ситуации? Ездил ли он в Швейцарию? Достаточно ли убедительными были его речи? Или же, наоборот, его настойчивость заставила владелицу картины насторожиться?
Пробило девять. Я встал, принял душ в просторной ванной комнате, где нашлись все необходимые бритвенные принадлежности, причесался и оделся. Этим утром по дворцу сновали слуги, мужчины и женщины. Все они вежливо со мной здоровались. Одна из горничных спросила, что я желаю на завтрак, и сообщила, что хозяйка дома, синьора, ожидает меня в маленькой гостиной.
В утреннем свете Кьяра Валомбра показалась мне старше, чем вчера вечером, и все же она была очень красива. Супруга Лоренцо улыбнулась, села за стол и налила мне чаю. «У Лоренцо сегодня утром деловая встреча, но он скоро вернется», – сообщила она и добавила, что старшие дети уже ушли, а маленькая Флоранс играет с няней в своей комнате.
«Вам лучше?» – спросила она хорошо поставленным, приятным голосом. Я кивнул и придвинул к себе тарелку с завтраком. Невзирая на ее приветливость, в обществе столь аристократичной дамы я чувствовал себя неотесанным, неловким болваном, стыдился своей помятой одежды и своего скромного происхождения.
– Муж сказал, что вы – близкий друг Констанции… Ее внезапная смерть, я думаю, стала для вас большим горем.
– Да, это так, – сказал я. Ее настойчивый взгляд заставил меня смутиться.