Сердечные струны
Шрифт:
— Если вы так доверяете, почему нужно было приходить мне на выручку с ворами? Вы не думали, что я справлюсь с ними один?
— Я видела, как они помчались по полю, но не придала этому значения. Как вы мне и сказали, целую вечность ждала, а потеряв терпение, села на вашего скакуна — хотелось проехать на нем по лесу, но буквально через несколько секунд ему вздумалось припустить галопом и выскочить на луг. Я хорошая наездница, но никогда не ездила на таком коне, как ваш: крепкий, как мустанг, которого вы купили в Оатес Джанкшен, и в то же время обладает скоростью и грацией английской чистокровной. Что вы скажите о его наследственности?
— Ничего, — ответил он, не собираясь выдавать дорогой секрет. И черт бы ее побрал за то, что она так близко подобралась к разгадке! — Поехали. Мы можем преодолеть еще, по крайней мере, миль пять-шесть, прежде чем начнется дождь.
— Дождь? — Теодосия вгляделась в небо. — Его не будет — облака перисто-слоистые, что указывает на ясную погоду.
Он пустил Секрета и третью лошадь вверх по склону, размышляя, как же быстро потеряла она веру.
— Не имеет значения, какие там облака вы видите, мисс Уорт, — приближается дождь.
Она снисходительно улыбнулась — нет, не будет, но дальнейший спор по этому вопросу был бы бесполезен — упрямому мужчине придется осознать свою ошибку самому.
Теодосия прижалась к повозке. Поля шляпки обвисли на лоб, волосы прилипли к лицу, шее и плечам — холодный сильный дождь промочил ее одежду, затек в туфли, вызывая дрожь. Увидев вспышку отдаленной молнии, она зажмурила глаза.
Молния. Сколько лет не удается избавиться от страха перед ней — одно лишь упоминание возвращает ее в тот день, когда погибли родители.
— Мисс Уорт? — Хотя сумерки спустились наземлю, еще было достаточно светло, и Роман мог разглядеть выражение ее лица — на нем отражался более чем страх.
Ужас охватил ее.
Такой испуг смутил его, но с какой стати его должно волновать то, чего она боится?
«И не стоит волноваться — это просто… ну, нервы, каприз», — убеждал он себя.
Привязав лошадей к ветвям тополя, упавшего в каменистое ущелье, он направился к ней, заметив, как она мешками укрывала клетку попугая. Роман поставил ее на землю под повозкой.
Позаботившись о птице, попытался решить, что же делать с Теодосией. Страхи, которые ему когда-либо приходилось успокаивать, имели отношение к лошадям.
Демонстрируя полное спокойствие, он прислонился к повозке, скрестил руки на груди, стараясь изловчиться и поймать дождевые капли на язык.
— Вы когда-нибудь так делали, мисс Уорт? Наблюдая, как они все-таки попадали на его вытянутый язык, она покачала головой.
Кто бы мог поверить, что в мире существует такой человек, который никогда не ловил дождевые капли языком?
— Попробуйте, — предложил он, усмехнувшись.
Его улыбка не успокоила, не отодвинула страх.
— Я боюсь.
— Дождя? — Он увидел, что ее глаза увлажнились: от дождя ли, слез ли — можно было только догадываться. Тревожное чувство нашло на него. — Послушайте, не плачьте. Вы говорили, что чувствуете себя со мной в безопасности. Вы сказали…
— Не плачу и не боюсь дождя. А ваши пистолеты не защитят меня от того, чего боюсь.
— Но чего…
— Почему мы ехали так медленно, когда начался дождь? — возмутилась она. — Почему не поторопились, чтобы найти укрытие?
Зная, что за ее упреком скрывается сильный страх, он не отреагировал.
— Гнать значило бы перегреть лошадей. Тогда во время остановки, очутившись под холодным дождем, схватили бы простуду, которая бы убила их. Мисс Уорт, чего вы боитесь? Что…
Прежде чем он успел задать еще один вопрос, очередная стрела молнии разрезала темные тени на небе. В следующую секунду он едва среагировал, когда Теодосия бросилась к нему.
Обхватив ее руками, понял — молния так страшит ее, и, конечно, против этого его пистолеты — детская игрушка.
Удерживая ее одной рукой, другой достал толстое одеяло из мешка с запасами в задней части повозки, затем заставил ее опуститься на землю, в укрытие под повозкой.
Они лежали бок о бок. Ее дрожь сотрясала ему руки, и он накрыл ее одеялом и притянул ближе.
— Обнимите меня, — прошептала она.
— Уже обнимаю. — Он нахмурился, когда она начала извиваться, словно пытаясь вжаться в него. Он положил левую ногу ей на бедра.
Ее тяжесть немного успокоила девушку: зарывшись лицом в теплый влажный изгиб его плеча, уловила запах солнца, излучаемого мужским телом. Рождалась уверенность, что буря пройдет, одновременно обострялись чувства.
— Я… я никогда раньше не была в объятиях мужчины.
— Да? Ну и о какой научной штуковине думаете, будучи в моих?
Его нежное подтрунивание углубило ощущение безопасности, которое продолжало овладевать ею.
— Я размышляю о ваших внушительных pectoralis major, deltoideus и biceps brachii.
— He говорите. Попробую угадать. Вам нравятся мои мускулы рук.
— И грудные мускулы, — добавила она с улыбкой. Мистер Монтана, насчет дождя — как вы узнали?
Он, поддев пальцами влажные пряди волос, прилипшие к ее лицу, убрал их.
— Птицы летали близко к земле, мисс Уорт. Звуки были резче, а запахи сильнее, чем обычно, — три верных признака дождя.
Его объяснение заняло ее мозг и освободило от неотвязных мыслей о буре.
— Вялый воздух — тяжелый воздух. Да, да. Это заставило бы птиц летать низко, равно как и усилило бы запахи и звуки — никогда не рассматривала такой возможности, а лишь использовала облачные образования, чтобы предсказать погоду.