Сердечные струны

Пейсли Ребекка

Роману не нужно было гадать о ее чувствах — Теодосия трепетала в его руках, и ее удовлетворенность стала настолько полной, что он ощущал ее сладостный аромат.

Осыпая легкими, теплыми поцелуями ее щеку, развязал тесемки вышитой нижней юбки, затем потянул ее платье и сорочку вниз, к ногам, приподнял их, спуская платье и нижнее белье с икр и стоп; покончив с этим, снял чулки.

Теодосия беспокойно ерзала, ибо чувственный голод заставлял ее томиться по неудовлетворенной потребности.

— Я не в силах понять эту власть, которую ты имеешь надо мной, — мягко сказала она, глядя в голубые озера его глаз. — Полностью сознавая, что ты делаешь, я… я не могу найти силы отказать себе и удовольствии твоего прикосновения.

Ее искренность сдавила ему горло — ему никогда не приходилось знать женщины, подобной ей, которая доверяла бы ему настолько, что говорила правду о своих чувствах.

— Теодосия, — начал он, лаская ее грудь и гладкую кожу живота, — удовольствия только начались.

Она подняла руку и прижалась пальцами к твердым мускулам под его соском. Очарованная его силой, заскользила рукой вверх, по его массивному плечу, длинным черным волосам и вниз, по выпуклым мускулам руки.

Ее прикосновение едва не свело его с ума — низкий стон напряженной потребности вырвался из его горла, он продолжал бороться за последнюю каплю самообладания, которую еще мог отыскать в буре желания, бушующей внутри него.

С трудом сдерживая страсть, Теодосия уронила ладонь с его руки.

— Ты не допустишь, чтобы я забеременела. — Она заглянула в его глаза, ища подтверждения, что он этого не сделает. — Ведь нет?

— Нет. — Слово слетело с его губ на горячем коротком выдохе. — Сейчас ты девственница и обещаю, по-прежнему будешь ею, когда я закончу. Есть способы.

Его утверждение смутило и в то же время возбудило ее.

— Какие?

Не отпуская ее взгляда, он развязал тесемки ее трусиков и медленно спустил их по ее гладким белым ногам.

Тень беспокойства пробежала по ее векам, когда спала последняя одежда. Она лежала перед ним обнаженной и никогда в жизни не чувствовала себя такой уязвимой и неуверенной.

Роман увидел тревогу, отразившуюся в ее глазах, и смягчил ее глубоким и медленным поцелуем, который заставил ее снова извиваться под ним, только тогда он поднял голову и охватил взглядом нескрываемое великолепие ее тела.

Он не мог говорить, затаил дыхание — только смотрел.

Никогда не видел такого совершенства. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем вернулся дар речи.

— Прекрасная, — прошептал он, — Боже, ты такая прекрасная, Теодосия.

От нее не ускользнула искренность в его глазах: она сияла всей интенсивностью звезды, на которую он ей однажды указал. Крайне тронутая, девушка почувствовала, как ее глаза наполнились слезами.

Едва увидев их, Роман застыл, остановленный старыми и неприятными воспоминаниями, нахлынувшими на него. Но дурные воспоминания тут же исчезли, когда Теодосия повернулась к нему, прижимаясь к его телу в немой мольбе об удовольствии, которое было обещано.

Положив руку на бедро, Роман мягко повернул ее на спину, медленно, готовый в любой момент успокоить девушку, если вернется беспокойство, провел рукой по внутренней стороне бедра и погладил бархатную плоть, а большой палец проник в шелковистые тайники ее женственности.

Теодосия едва не упала с кровати — короткие, но настойчивые волны наслаждения пронзили ее, и она изогнулась навстречу обещанному блаженству.

Наблюдая за игрой нарастающего восторга, отражавшегося на ее лице, Роман проник в нее двумя пальцами — в тот же миг его собственное желание заколотилось, заставив стиснуть зубы.

Боже — какая плотная, горячая и влажная.

А он вырывался из бриджей.

— Это, — выдохнул он, — лишь намек на то, что такое заниматься любовью.

Удивление подбросило ее, когда его пальцы начали пульсирующие движения внутри нее.

— Роман, — она простонала его имя и потянулась к нему.

Его широкая грудь коснулась ее груди, а волосы упали на шею и живот, глубоко в ней замерцала первая искра блаженства — она ахнула, когда незнакомые ощущения возросли, но нежный взгляд глаз Романа убеждал, что он понимает ее чувства и полностью контролирует все происходящее. Не размыкая взглядов, она отдалась его власти, приподняла бедра к его руке — источнику немыслимых ощущений, пробуждающихся внутри нее.

Удовлетворение нарастало: что-то неповторимо прекрасное рождалось в глубинах ее женственности. Напрягшись от ожидания, когда чудесные чувства медленно растекались в каждую часть ее тела, она осознала, что ощущения достигнут апогея и именно Роман вел ее к этой чувственной вершине.

А потом она достигла ее. Теплое и мягкое удовольствие быстро усиливалось, словно цветок, открывающийся великолепию солнца, — слишком прекрасный, чтобы постичь его, — расцвел внутри нее. Она приняла ощущение в полном благоговении, дрожа всем телом от восторга.

Теодосия долго лежала без движения, окутанная нежностью, созданной Романом, когда блаженство, такое искусное, растворилось в мягкий сладостный пульс, оставивший ее настолько удовлетворенной, что она не могла придумать ничего другого, чего можно было еще хотеть в этом мире.

Улыбка тронула ее губы, когда увидела, что Роман наблюдает за ней, следя за каждой эмоцией и чувством, отражающимся на ее лице. Он выглядел таким же счастливым, какой она себя чувствовала, и его удовлетворенность каким-то образом еще больше усилила ее радость.