Серебристые сумерки
Шрифт:
– Это правда.
– Так вот, прежде чем я выставлю вас вон, я хотела бы выслушать ваше объяснение этой истории.
– Ох, как это благородно с вашей стороны… – Джошу удалось завязать полотенце вокруг талии, и он почувствовал себя гораздо увереннее. – А не может этот разговор подождать, пока я надену штаны?
– В этом нет необходимости. Я просто хочу знать, что произошло.
Джош попытался принять более удобную позу, но у него ничего не вышло. Зато полотенце слегка приподнялось, и он торопливо одернул его.
– Я не одобряю пьянство на работе, – ответил Джош – было совершенно ясно, что Анна от него не отвяжется, а значит, следовало как можно быстрее все ей рассказать. – Гил был пьян и в тот день, когда скот налетел на буровую площадку, и сегодня успел приложиться к бутылке. Я решил вмешаться, пока он не натворил еще чего похуже. Анна вскинула брови:
– Значит, вы решили, да?
Джош, сидя в корыте, пытался сохранить достоинство. Почти все работники уже высыпали на улицу и окружили их тесным кольцом.
– На самом деле я просто вылил виски из его бутылки, – пояснил Джош. – А ему это очень не понравилось.
– И вы решили успокоить его с помощью кулаков? Джош замялся:
– Не совсем так.
– А как? – В голосе Анны уже слышалось нетерпение. Джош как-то неловко заерзал.
– Может быть, мы поговорим об этом попозже? Но Анна была настроена решительно.
– Нет, я специально пришла сюда, чтобы выяснить, существует ли вашему поведению какое-то оправдание. Ведь вы накинулись на человека с кулаками и так зверски избили его, что пришлось везти его к доктору. Должна сказать вам, мистер Коулман, что пока вы не представили каких-либо убедительных доводов в свою защиту.
– В данных обстоятельствах, мадам, я делаю все, что могу, – уныло пробормотал он.
Однако, поймав ледяной взгляд Анны и увидев ее плотно стиснутые губы, он понял, что открутиться не удастся. Стало быть, надо что-то придумывать.
– Я же сказал вам, что Гил был пьян, он сам нарывался на драку.
– И вы пошли ему навстречу. Я ожидаю от своих работников большей выдержки, мистер Коулман.
Теперь уже и Джош начал терять терпение:
– Нет, черт побери, я ему врезал не за это. Я не бью каждого пьяницу, который мне попадается.
Анна окинула Джоша холодным, оценивающим взглядом: голые плечи, мускулистые руки, темные мокрые волосы на груди…
– Однако вы не производите впечатления человека, пострадавшего в честном бою, – съязвила Анна. – Вода остывает, мистер Коулман, и если вы не намерены сидеть в этом корыте до темноты, то прекратите увиливать и честно расскажите, за что вы решили избить и уволить одного из моих старейших работников.
– У него слишком длинный язык, вот за что, – огрызнулся Джош. – Я ни одному мужчине не простил бы таких слов о леди, и Гил получил по заслугам. Действительно, вода уже чертовски холодная. У вас больше нет вопросов?
Неодобрение в глазах Анны исчезло.
– О леди? Мне надо уточнять, о какой леди? – удивленно спросила она.
Джош не отвел взгляда.
– Нет, не стоит.
– Понятно.
Анна попыталась принять задумчивый вид, надеясь таким образом скрыть радость, которую она ощутила. Она понимала, что настоящей леди не подобает одобрять драку и тем более испытывать удовлетворение оттого, что стала причиной этой драки. Однако она ничего не могла с собой поделать: при мысли о том, что Джош Коулман бросился с кулаками на негодяя, чтобы защитить ее доброе имя, ее охватил радостный трепет. Примитивный, недостойный, непростительный поступок… а все же приятно.
Кроме того, приятно было осознавать, что она не ошиблась в Джоше.
Но Анна не успокоилась и устремила на Джоша строгий взгляд:
– И это чистая правда?
Джош тяжело вздохнул, всем своим видом изображая покорность:
– Мадам, разве голый мужчина стал бы вам врать?
Анна с трудом сдержала улыбку. Облегчение, гордость, радость так и рвались наружу. За рулем “даймлера” Анна ощущала свободу. В стычке с Джорджем Гринли, когда она стояла на крыльце с ружьем в руках, почувствовала свою власть и умение выходить из сложных ситуаций. Надежда обнаружить нефть возбуждала ее авантюрный дух… Однако ничто из вышеперечисленного не доставляло ей такого озорного наслаждения, как разговор с Джошем Коулманом, сидящим голышом в корыте и впервые целиком зависящим от ее милости. И то, что Джош оказался невиновным, только усиливало это ощущение. Анна просто не могла отказать себе в удовольствии еще немного продлить эту столь невыигрышную для Джоша ситуацию.
Анна еще раз внимательно оглядела Джоша, ей хотелось надолго сохранить в памяти эту картину. Костяшки пальцев разбиты, через плечо тянется царапина, возможно, появившаяся в результате драки, а может, и нет. Притягивала взгляд и грудь Джоша – широкая, мускулистая, покрытая темными волосами. А вот у Марка на груди волос вообще не было.
Джош уже начал покрываться мурашками, когда взгляд Анны скользнул вниз. Но еще больше смутить Джоша Анне не удалось – полотенце и высокий борт корыта служили надежным прикрытием. Лицо Анны снова стало строгим.
– Вы поступили совершенно правильно, однако надеюсь, что в дальнейшем вы будете советоваться со мной, прежде чем принимать какие-то важные решения.
Анна уже повернулась, собираясь уйти, но раздраженный голос Джоша остановил ее:
– Что значит “в дальнейшем”? Разве вы не уволили меня?
Анна обернулась и удивленно подняла бровь:
– А разве я не сказала вам, что вы назначены новым управляющим?
Джош потерял дар речи, и Анна снисходительно улыбнулась.
– Теперь можете надеть штаны, мистер Коулман, – любезно разрешила она. – Желаю вам хорошо провести время в городе. До свидания.
Глава 10
Народная мудрость гласит, что если бы ковбоям не требовалось развеяться по субботним вечерам, то ни одного городка не появилось бы к западу от Миссисипи. Городок Редемптон, штат Техас, служил наглядным примером этого утверждения.
Он был основан в 1845 году как торговая фактория, обслуживавшая ранчо “Три холма”. Тридцать лет назад в городке появился собственный телеграф, а вскоре за ним и железнодорожная ветка, по которой перевозили почту и скот с ранчо. Сейчас в Редемптоне насчитывалось около четырехсот постоянных жителей, однако по субботним вечерам население городка удваивалось. Здесь имелись магазин, небольшая тюрьма, больница и баптистская церковь. А также восемь салунов, шесть борделей, две гостиницы, в которых койки сдавались на время или на ночь тем, кто слишком напивался и был не в силах вернуться домой.