Серебряная равнина
Шрифт:
Рабас, словно зачарованный, уставился на заморскую снедь. Она напомнила ему довоенное время.
— Бог мой! Апельсины! Однажды студентом я рисовал натюрморт с апельсином и лимоном. Кончилось все позорно прозаически. Лимон я выдавил в чай, а апельсин отнес Ружене. — Он засмеялся и резко повернулся к Вокроуглицкому: — Ну, добро пожаловать! Надеюсь, вам у нас поправится, молодой человек!
Крепкое рукопожатие. Капитан оценивающе оглядел форму Вокроуглицкого. В общем солидная, строгая, даже, пожалуй, безликая. Но наверху, на рукаве, узкая зеленая нашивка с английским
— Одеколон?! Поручик, какая чепуха, черт подери! Не хватает пудры, маникюра, и вы полностью готовы к кровавой битве…
Укоризненный возглас Станека «Ну, Карел!» не возымел действия.
— Летать в небе таким чистюлей, конечно, можно. Но когда вы побудете тут пару дней и время от времени вам придется зарываться носом в грязь, весь ваш аристократизм сразу же испарится. Да вы не обижайтесь: чешские летчики — молодцы. — Рабас дружески хлопнул поручика по спине. — А то, что он любит гигиену, так я вам скажу, друзья: нам тоже было бы невредно позаботиться немного о собственном теле…
— К вашим услугам, пан капитан, — с готовностью выпалил поручик, которого не задели грубоватые насмешки. — Идите за мной!
Он взял лампу со стола и повел Рабаса в другой угол блиндажа. Капитан был крайне изумлен: среди противогазов, винтовок, связок ручных гранат гордо возвышалась великолепная надувная ванна.
— Гром и молния! И вы это тащили сюда, к Днепру, от самого Лондона?
— Так точно. Ванна, мыло, щетка, все в вашем распоряжении, пан капитан. — Вокроуглицкий подталкивал Рабаса ближе к этому невероятному предмету. — Только воды нет. Пожалуйста, посмотрите. Вот это я добывал два часа.
Поручик вытянул руку с лампой. На самом дне шикарной ванны блестел слой воды толщиной в палец.
— Вам, пан капитан, для купания маловато.
Все четверо расхохотались, представив огромного Рабаса в этой капле, вернее, над этой каплей воды. Лицо Вокроуглицкого вытянулось:
— Мы находимся между двумя реками: Днепр — за нами, Ирпень — под носом, а воды набрать не можем.
— К Днепру мы кружным путем еще вернемся, но сперва, я надеюсь, отбросим немцев от Ирпеня, и у нас снова будет вода, — рассуждал Рабас, но мыслями он был уже далеко.
Ему нужны были данные о противнике, находившемся перед его батальоном. Поскольку Галирж долго не посылал карту, он пришел за тем, чтобы перерисовать ее прямо тут, в разведотделе. Карты две: одна — вчерне набросанная, но полная, комплектная, вторая — четкая, будто напечатанная, но незаконченная. Рабас вынул свою карту и приготовился работать. Глаза его остановились на красной коробке с двумя львами. Толстые пальцы ловко выудили туго набитую сигарету.
— Разрешите? — спросил он с опозданием.
— Разумеется! И выпейте с нами кофе, пан капитан!
— Не слишком ли много наслаждений сразу? — улыбаясь, спросил Рабас.
— Пока есть возможность, пан капитан, — ответил Вокроуглицкий, — давайте пользоваться. Что мое, то и ваше. Я еще в Англии говорил себе: фронт — это непрерывные опасности, ушел от одной, другая уже подстерегает, но зачем это воспринимать трагически?
Напрасно Галирж глазами подавал сигнал, чтобы поручик остановился.
— Надо относиться к этому проще: как к пикнику например, как к загородной прогулке.
Все смущенно замолчали.
Рабас постукивал ногой. Он вспомнил медленный, изнуряющий марш на Соколово [7] по заснеженной местности.
Из сугробов торчали остовы самолетов, танков, орудий, трупы лошадей и солдат. Это даже не кладбище. Морг, через которым они тащились часами, днями. Покидая Соколово, они оставили после себя то же самое.
— Пусть это будет военный пикник, — повторил Вокроуглицкий, — со всеми доступными деликатесами. Что вы скажете, пан капитан?
7
Совершив многодневный марш, 1-й чехословацкий отдельный батальон прибыл 3 марта 1943 г. в район села Соколово под Харьковом и принял непосредственное участие в боевых действиях против гитлеровцев. Это событие имело большое политическое значение и возвестило миру о том, что на территории Советского Союза образовалась чехословацкая боевая часть, которая начала сражаться за независимость своей родины.
Рабас взглянул на поручика. Он думал: «Прежде чем мы пробьемся домой, сколько таких моргов мы оставим за собой? Кто из нас доживет до победы?» А вслух произнес, смеясь:
— Отлично, молодой человек! Вы мне нравитесь. Фронт — пикник в приятном обществе. Так к этому может относиться только тот, кому неведом страх. В таком случае — да здравствует легкомыслие!
Рабас приступил к делу, маленькими глотками потягивая кофе. Чертил, заглядывая то в одну, то в другую карту.
— Что ты делаешь с этими картами, Джони? Я не знаю, с какой из них брать данные.
— А ты что, не мог подождать? — обиженно ответил Галирж. — Через несколько минут я бы тебе послал нужную карту.
— Извини, — разозлился Рабас. — Прежде чем ты успеешь заточить карандаши, я могу нежданно-негаданно нарваться на противника.
Галирж горячо возражал:
— Если я хочу сделать карту, достойную этого слова…
— А передо мной живой противник! Этого клочка мне вполне достаточно. — Рабас сунул карту себе под нос, но ничего не мог в ней разобрать.
— Вот видишь! Надо было подождать! — торжествовал Галирж.
— Ну ладно, — уступил Рабас. — Ты хочешь сделать не карту, а конфетку. Прошу тебя, продиктуй мне по этой мазне, чтобы я мог наконец идти. Перечертишь потом.
Галирж стал диктовать Рабасу положение противника. Пулеметные точки на высоте такой-то, танки сосредоточены… Рабас наносил данные на карту, а Галирж между тем ворчал:
— Ты всегда бранишься, дружище. Полковник Свобода меня хвалит, а вот пану Рабасу ничем не угодишь.
— Готово! — воскликнул спустя минуту Рабас, допил кофе и поднялся. Кофе был потрясающий, поручик. Покорно вас благодарим! — Он засунул карту в сумку. — Ну, можно топать. Привет, разведчики!